Читать книгу "Адмирал Кузнецов. Опальный адмирал - Александр Золототрубов"

— Но кептен Фолкер отказался от нашей помощи, — клокотал в трубке голос комфлота. — Тогда я предложил перегрузить золотые слитки на наши корабли, но английский адмирал Бонхэм-Картер не стал этого делать под тем предлогом, что, мол, могут пострадать моряки. Так что и крейсер, и золото — на дне морском.

— Корабли еще в море? — спросил Кузнецов.

— Нет, 5 мая они прибыли в Ваенгу, и я встретился с Бонхэм-Картером. Не очень-то он переживает за крейсер. Вину свою не признал, все свалил на командира «Эдинбурга», якобы слабо изучившего обстановку на море.

— Я бы такого адмирала отдал под суд, а Черчилль, наверное, еще его и пожалел, — выругался Сталин, выслушав подробный отчет наркома. — Вина англичан в данном случае доказана, но нам от этого не легче. — Он повернулся к маршалу Шапошникову, который стоял у карты и что-то разглядывал.

«Керчь — его боль», — подумал Кузнецов. А Верховный спросил:

— Борис Михайлович, сколько еще продержится Керчь?

— Полагаю, два-три дня, — сокрушенно отозвался маршал.

15 мая в Керчь ворвались немецкие войска. «Спустя неделю после того, как я вернулся оттуда в Москву», — грустно подумал Николай Герасимович, когда в Ставке подводились итоги эвакуации войск и техники с Керченского полуострова. Доклад сделал начальник Генштаба Шапошников. По его подсчетам с Керченского полуострова удалось эвакуировать более 120 тысяч человек.

— Я не буду произносить длинную речь, но катастрофа в Крыму вскрыла наши серьезные просчеты в обороне Крыма, — подвел итоги маршал Шапошников.

Сталин молча сидел за столом. Кажется, Кузнецов еще не видел Верховного таким удрученным.

— Плохо, очень плохо руководили войсками фронта и Козлов, и Мехлис, — медленно, но жестко произнес Верховный. — Мы потеряли Керчь… Что же теперь будет делать Манштейн? Нетрудно догадаться. Он, как пес, бросится на Севастополь, и кто знает, сколько еще продержатся защитники главной базы флота. — Он посмотрел на наркома ВМФ. — Товарищ Кузнецов, вы только что вернулись с Черного моря, все ли делает адмирал Октябрьский, чтобы достойно отбить атаки врага? Я хотел бы это знать.

— Готов доложить вам. — Николай Герасимович поднялся с места.

— После заседания Ставки мы с Борисом Михайловичем вас послушаем…

(Ставка определила суровые наказания тем, кто руководил обороной Крымского фронта. Мехлис был снят с поста заместителя наркома и начальника Главпура Красной Армии, понижен в звании до корпусного комиссара; генерал-лейтенанта Козлова также освободили от должности командующего фронтом и понизили в воинском звании на одну ступень. Из флотских командиров никто не пострадал, и это было в высшей степени справедливо как по отношению к наркому ВМФ, так и по отношению к комфлоту адмиралу Октябрьскому. — А.З.)

С утра и до обеда Николай Герасимович был в Наркомате судостроительной промышленности и все это время беседовал с наркомом Носенко. Многие корабли и подводные лодки достраиваются, и скоро флот их получит. Адмирал Галлер еще остался у Носенко, чтобы решить некоторые вопросы, а Кузнецова вызвал к себе в Генштаб маршал Шапошников. Об этом Николаю Герасимовичу сообщил по телефону дежурный по наркомату ВМФ.

— Быстро вы, однако, появились! — улыбнулся Борис Михайлович, увидев Кузнецова в дверях кабинета.

Выяснив, какие корабли и сколько их принимают участие в переброске войск в Севастополь, начальник Генштаба сказал:

— Наша разведка докладывает, что, видимо, Манштейн вот-вот снова начнет наступление. Знаете, как он назвал предстоящую операцию по захвату Севастополя? «Лов осетра»! Ну и любят же немцы подбирать для своих операций романтические названия.

— «Лов осетра»? — удивился нарком. — Почему осетра? В Черном море осетры не водятся. Каспий — вот их родина.

— Именно так названа операция по штурму города, — повторил маршал. — Данные наших разведчиков не оставляют в этом сомнений, Николай Герасимович. Ловец — Манштейн, а осетр — Севастополь. Но не это главное, — продолжал маршал. — Суть в другом, Гитлер передал армии Манштейна 8-й авиационный корпус, укрепил ее танками и самоходными орудиями. Так что теперь у Манштейна численное превосходство в воздухе, на земле, гитлеровцы полностью контролируют море. Смогут ли наши корабли и суда подвозить в Севастополь войска и технику? Продумайте это в деталях, голубчик. Да, а как дела у Трибуца на Балтике? Вы давно говорили с ним?

— Недели три назад.

— Свяжитесь с ним, узнайте, как там дела. Те донесения, которые он шлет в Генштаб, меня настораживают. — Шапошников взял трубку телефона с ближнего к нему аппарата и вызвал генерала Василевского. — У меня находится нарком Кузнецов, так что заходите, будем вести речь о Севастополе…

На другой день адмирал Трибуц сам вышел на связь. И хотя по радио слышимость была слабой, Николай Герасимович выяснил все, что ему требовалось. Интересно было то, что Военный совет флота принял решение разделить подводные лодки на три эшелона, и адмирал возражать не стал: польза от этого будет большей, чем была. Что касается боевых действий, то военные моряки усилили удары по немцам, корабли по-прежнему регулярно ведут обстрел их позиций и войск из орудий.

— Командующий фронтом и член Военного совета Жданов флотом довольны, — резюмировал Трибуц.

— Владимир Филиппович, сумеет ли штаб флота наладить четкую организацию вывода лодок в море на боевые позиции? — спросил Кузнецов. — Не надо ли резко активизировать их действия?

— Над этим сейчас размышляем, верю, что все уладим, — ответил Трибуц.

Трудными и опасными были для подводников эти голубые дороги. Из Ленинграда в Кронштадт лодки шли в надводном положении по специально обозначенному фарватеру, глубина которого не превышала четырех метров. На переходе из Кронштадта до Шепелевского маяка их охраняли корабли, хотя, конечно, риск был в связи с воздушной опасностью. В районе Шепелевского маяка лодки погружались и дальше шли в подводном положении. На острове Лавенсари, где была развернута передовая военно-морская база, командиры лодок получали рекомендации и советы, как лучше и безопаснее форсировать Финский залив. Потом лодки выводились в район погружения — на Восточный Гогландский плес. Отсюда они шли самым опасным путем — их подстерегали мины. А пройти следовало немало — до двухсот миль!.. Но подводники и в этих тяжких условиях наносили удары по врагу. Командир лодки «Щ-403» капитан 3-го ранга Афанасьев в районе маяка Порккалан-Каллбода двумя торпедами уничтожил большой вражеский транспорт. Трибуц, встречая лодку с моря, на пирсе обнял Афанасьева.

— Спасибо за мужество, командир!..

А вот 317-я «щука» капитан-лейтенанта Мохова уже много дней не дает о себе знать. Где она, что с ней? Эти вопросы мучили, терзали комфлота. И когда начальник штаба вице-адмирал Ралль, сменивший на этом посту адмирала Пантелеева, высказал мысль, что, возможно, лодка погибла, Трибуц не сдержался:

— Не каркай, Юрий Федорович… Скажи мне вот что: ты беседовал с командиром?