Читать книгу "Правда танкового аса. "Бронебойным, огонь!" - Василий Брюхов"

– Комбат! Здорово! Как ты сюда попал?

– В академии учусь.

– Чего же ты не сообщил?

– Не знал ни твоего адреса, ни телефона.

После короткого разговора он обратился к продавщице:

– Слушай, это мой командир. Его сестра придет, ты ее отоварь. А мы сейчас подойдем.

Мы зашли в его кабинет.

– Давай так договоримся. Я работаю до 23.00, а после этого мы пойдем в ресторан. Но чтобы тебе не скучать, здесь не сидеть, рядом на Крутицком мосту есть винный подвальчик. Тамошний директор мой друг. – И тут же набирает его номер:

– Привет! Слушай, сейчас к тебе придет капитан, мой командир, ты его встреть, угости, а я к 23.00 освобожусь, и мы с ним поедем ужинать.

Я просидел у того директора пару часов, выпили коньячку, поговорили о жизни, торговле и прочем, а в одиннадцать пришел Вася.

– Комбат, пошли в ресторан!

– Вась, у меня денег нет.

– Да не нужны мне твои гроши, у меня деньги есть, сколько угодно.

– Ишь, какой ты стал богатый! Ну, пойдем, коль угощаешь.

Мы пришли в ресторан «Савой», к этому времени он был уже полупустой. Тут же подскочил официант:

– Василий Ефимович, привет.

– Вот, командир мой приехал. Давай, чтобы по полной программе.

Тот мгновенно подал меню.

– Заказывай, что хочешь.

– Уж очень дорого, – посмотрел я на цены.

– Что ты опять прицепился – «дорого»! Деньги у меня есть, я тебе сказал! Ладно, разговор окончен. Я сам закажу.

Мы гуляли до 6 часов утра: играл оркестр, пела Капитолина Лазаренко[23].

– Откуда ты берешь такие деньги? – спросил я его.

– Ты в магазине видел, что все витрины заставлены бутылками с коньяком, вином, водкой?

– Видел.

– По плану при разгрузке бой составляет 3 %. Конечно, никто столько не бьет, но все аккуратно списывается. Теперь возьмем, например, масло. Сорт «Экстра» стоит 65 рублей, 1-й сорт – 60, 2-й сорт – 55. Ты можешь по виду или вкусу определить сорт?

– Нет, конечно.

– Никто не сможет. Вот я и отпускаю 1-й сорт за «Экстру». С каждого килограмма 5 рублей, а в день я продаю тонну-полторы. Конечно, я не все себе беру, делюсь с руководством, продавцами. Но мне все равно достаточно.

– Ну ведь ты же попадешься!

– Нет, не попадусь. Магазин-то НКВД. Ты знаешь, кто у меня клиенты? Так-то! Не бойся, никогда не попаду, откуплюсь.

Разубедить Селифанова мне не удалось. Целый год мы с ним по субботам ходили по ресторанам, гуляли, а потом он все же попался. Я навестил его в тюрьме:

– Ты же обещал мне, что не попадешься, тебя спасут?!

– Еще не вечер! Еще только расследование идет. – Он держался очень хорошо.

– Как ты попал?

– По глупости. Мне с гастронома на Смоленской звонит друг: неожиданно пришла комиссия, его накрыли, недостача 30 тысяч рублей. Я ему передал 30 тысяч рублей, а тут и ко мне проверка. Друга спас, а сам сел.

Моему бывшему зампохозу дали 12 лет, но он был уверен, что больше пяти из них не отсидит. Через друзей его определили на строительство ВДНХ, и что было с ним дальше, я не знаю.

Естественно, учась в академии, мы старались не пропускать ни одного футбольного матча. Летом 1948 года, помню, должны были играть «Динамо» и «Спартак», а билетов у нас не было. Покупать с рук мы себе позволить не могли – дорого. Я пошел к сестре:

– Слушай, нельзя достать билет через органы?

– Мы с этим не связаны. Но у нас есть девочка, она может тебе помочь достать. Я поговорю с ней.

Как потом я узнал, сестра была знакома с девушкой Катей, которая ведала документами нелегалов. Им перед заданием предоставляли возможность отдохнуть, сходить в театр, на концерт. Соответственно, она могла достать билеты. Сестра договорилась с Катей, что мы с ней встретимся у здания НКВД на Лубянке. В назначенное время я подошел, стою, жду. Выходит дивчина. Мы познакомились, и на меня произвел впечатление ее приятный, гортанный голос с московским выговором. Она отдала мне билеты, я заплатил, и мы расстались.

Вернувшись, я говорю сестре:

– А что это за дивчина?

– Хорошая девушка.

– Хочу познакомиться с ней поближе.

Она меня познакомила, и с тех пор мы не расставались. На октябрьские праздники я уже поехал к ней знакомиться с ее родителями и сразу вошел в ее семью. Поженились мы на следующий год. Летом моя сестра вышла замуж за сотрудника НКВД, парня в возрасте, наверное, 30–32 лет. Мы с Катей зашли к ним в гости, сели, как полагается, за стол, выпили шампанского. Я спрашиваю:

– Ну как, Иван, семейная жизнь?

– У-у, Вась, так хорошо! Все время чувствую ее заботу.

Я Кате говорю:

– Давай поженимся.

– Давай.

– У тебя паспорт с собой?

– Да, с собой.

– Поехали. Зайдем в первый загс и распишемся.

– Поехали.

Мы сели на трамвай и буквально на следующей остановке был загс Красногвардейского района. Зашли, подошли к регистратору:

– Мамаша, где здесь у вас разводятся?

– Сынок, ты еще и не женился, а уже про развод спрашиваешь.

– Точно, поэтому и пришел.

– На, заполняй заявление.

Я взял бланк, сел его заполнять. Катя говорит:

– Я хочу оставить свою фамилию.

– Хорошо, мне без разницы, какая у тебя будет фамилия. – А сам пишу: «До брака – Никитина. После брака – Брюхова».

– Ты же обещал! – возмутилась Катя.

– Все! Хватит! Фамилия должна быть одна, чтобы не вызывать никаких сомнений.

Заполнив заявление, я отдал регистратору. Она его прочла:

– Приходите через три дня. Мало ли что – вы молодые люди, подумайте…

– Вы умная женщина. Я за три дня сто раз передумаю и не женюсь. Если хотите, чтобы мы поженились, давайте сразу, сейчас оформлять!

– Ну ты, сынок, даешь! То ты разводиться пришел, то тебя сразу расписывай. Ладно, так и быть.

Вот так нас расписали. Приехали, выпили по рюмке. Конечно, было время, и я задумывался: правильно ли я сделал или неправильно. Но когда мы прожили вместе 60 лет, я окончательно убедился, что да, я сделал правильно. Год мы прожили у тещи, а потом Кате дали шестиметровую комнату. Мы купили столик, диван, который невозможно было разложить, потому что места не было, поставили шифоньер, в который и класть-то было нечего.