Читать книгу "Ярость жертвы - Анатолий Афанасьев"

— Ешь и мою котлетку.

— Ну уж нет, дорогая. Сейчас попробуешь и попросишь добавки.

Я порезал ее мясо на мелкие кусочки, она отправляла их в рот один за другим и, морщась, почти не пережевывая, проглатывала.

— Картошечки бери, картошечки, — суетился я. — С картошечкой вкуснее.

— Почему ты обращаешься со мной, как с идиоткой?!

Ее внезапная задиристость так меня обескуражила, что я не сразу нашелся с ответом. Зато Сергей Юрьевич, который хотя и сидел спиной, но внимательно вслушивался в то, что происходило за нашим столом, солидно пробасил:

— Действительно, Сашок, чего привязался?! Она же не ребенок.

— Сергей Юрьевич, сделайте милость, заткнитесь, — деликатно отозвался я. Сосед ничуть не смутился, напротив, посчитал это приглашением вернуться к нам за стол. Кофе пили с пирожными — тоже отличной свежей выпечки. Сергей Юрьевич выудил из штанов плоскую посеребренную фляжку и предложил добавить в кофе коньяку.

— Не сомневайся, Сашок. «Камю» десятилетней выдержки. Другого не держим.

Я подставил чашку, Катя отказалась. Но она уже привыкла к брокеру и больше не дичилась. Даже поинтересовалась:

— Как вас зовут, молодой человек? Извините, не расслышала.

— Для вас просто Сережа, — сверкнул он ослепительной металлокерамикой. — У вашего мужа, Катенька, я заметил, непростой характер. Не обижайся, Сашок, я ведь что думаю, то и говорю.

— Такие люди нынче редки.

— Кстати, что касается твоей болезни, Катенька. У меня в Липецке знакомый лекарь, чистый колдун, ей-богу! Я даже не спрашиваю, что вас беспокоит. Он лечит все болезни, вплоть до СПИДа… Если Саня разрешит, мы к нему смотаемся. Саня, не будешь возражать?

— Конечно, не буду. Поезжайте хоть сегодня.

На этой доброй ноте обед закончился. Сергей Юрьевич проводил нас до номера и по дороге то и дело пытался оттеснить меня от Кати. Напор у него был, как у застоявшегося в стойле жеребца. Напоследок, прощаясь на этаже, он залудил какой-то удивительно скабрезный анекдот, который Катя не дослушала до конца, юркнула в дверь. Тут он принял озабоченный вид.

— Вот что, Сашок, чтобы не было недомолвок… Когда вижу клевую женщину, меня иногда заносит. Но ты всегда можешь меня тактично поправить, верно? Мы же не дикари.

— Конечно. Я сам такой раньше был.

Катя после сытной еды прилегла подремать, а я, дождавшись, пока она уснет, отправился на разведку. Дверь запер на ключ. Шатался около часу. Обследовал оба этажа, все входы и выходы, побродил по окрестностям.

Густой хвойный лес начинался почти от самого порога. В разные стороны протянулись ухоженные широкие тропы. Одна из них привела к тихому, темному, точно заколдованному, лесному озеру — с песчаным пляжем и нависающими над водой пушистыми ивами. Такой ясной, невыморочной красоты я, кажется, не встречал прежде. Голова кружилась от переизбытка кислорода. Как хорошо, что Катя тоже скоро все это увидит.

Возвращаясь, заглянул в дверь с надписью «Медпункт». За столом сидел круглолицый дяденька и читал газету «Вечерний Липецк».

— Вы здешний доктор? — спросил я.

Да, он оказался именно доктором, звали его Андрей Давыдович Петрушевский, и я не пожалел, что сюда завернул. Обхождение у него было истинно профессорское, благожелательно-наставительное, с потиранием пухлых ручек, со сдержанным ироническим смешком и с поминутным присловьем «батенька вы мой!». Очарованный, я рассказал, что приехал отдохнуть с молодой женой, которая недавно перенесла сильное нервное потрясение, как бы немного повредилась рассудком и теперь пребывает в неких заоблачных мечтаниях, что меня, естественно, беспокоит. Андрей Давыдович отнесся к моей истории очень серьезно, задал несколько точных профессиональных вопросов и в заключение заметил, что случай кажется ему интересным, но прежде чем делать какие-то выводы, надобно осмотреть больную. Угадав мои сомнения, доверительно сообщил, что как раз пять последних лет заведовал отделением в психиатрической клинике в Липецке, однако волею роковых обстоятельств вынужден был оставить насиженное место и укрыться от недругов в пансионате «Жемчужина». На роковые обстоятельства он намекнул довольно прозрачно:

— Мир, батенька вы мой, сошел с ума, как вы сами, вероятно, заметили, и два-три десятка человек, которых я опекал в клинике, оказались чуть ли не единственными нормальными людьми в городе. Короче, когда полоумные прохиндеи решили приватизировать мою лечебницу и устроить в ней то ли казино, то ли бордель, мне пришлось уносить ноги. Наш главврач, чистейшей, кстати, души человек, пошел жаловаться в мэрию, но так, бедолага, оттуда и не вернулся. Что с ним сделали, не берусь судить, но диагноз — обширный инфаркт. Да, я сбежал и не стыжусь этого. А как иначе? Не можешь пристрелить бешеную собаку, беги от нее. Разве не так?

Последние фразы он произнес с вызовом, и в его добродушном лице промелькнуло воинственное выражение.

— Знакомая ситуация, — утешил я. — Помножьте Липецк на сто — и получите Москву. С той разницей, что там нормальных людей и в психушках не осталось.

Чем-то растроганный, доктор пожал мне руку и велел привести жену немедленно.

— Когда я вернулся в номер, Катя сидела на веранде. Солнце наполовину завалилось за горизонт, и лес пылал тихим оранжевым костром.

— Ну как? Хорошо поспала? — спросил я.

— Саша, куда мы приехати?

— Как — куда? Пансионат «Жемчужина». Здесь неплохо. Смотри, какая чудная природа.

— А зачем?

— Что — зачем?

— Зачем мы сюда приехали? Мы прячемся?

— Да что ты! От кого нам прятаться? Всех злодеев Григорий Донатович приструнил.

— Зачем врешь?! Ты же прекрасно знаешь, нас найдут повсюду!

Бледная, с потемневшим взглядом, она была на грани слез. Я положил руку ей на колено, и Катя дернулась как ужаленная:

— Саша, спаси меня, пожалуйста, спаси!

— Сейчас пойдем к одному человеку, он с тобой поговорит, и ты сразу успокоишься, вот увидишь.

У доктора Катя пробыла около полутора часов. Вышла оттуда с таким выражением, точно хватила касторки. Андрей Давыдович выглянул из кабинета и поманил меня пальчиком. Я боялся оставить Катю одну в коридоре, но она сказала:

— Иди, иди, я подожду.

Доктор выглядел возбужденным.

— Ничего страшного, — успокоил меня. — Обыкновенный психогенный шок. Но есть нюансы, любопытные нюансы. Вы знаете, что ваша супруга в положении?

— Откуда мне знать.

— С уверенностью не могу сказать, но похоже, очень похоже, — он как-то двусмысленно хихикнул. — Да-с, не лучшие времена для рожениц.

— Вот именно.

— С завтрашнего дня начнем курс иглотерапии, — он смотрел на меня изучающе. — Но вот главное, Александр Леонидович. Никаких стрессов. Ее выздоровление полностью зависит от вашей деликатности и терпения. Вы должны это понять. У нее могут появляться странные капризы. Ее психика предельно уязвима. Чуть-чуть надави неосторожно — сломается. Между ней и миром нарушено равновесие. Спасаясь, она замкнулась в себе. Но штука в том, что человек сам для себя и есть самое ненадежное убежище… Вы не могли бы все-таки рассказать, какая беда с ней приключилась?