Читать книгу "Оскал фортуны - Юрий Иванович"

Фериоль шумно и возмущенно фыркнул:

– Рано о таком даже мечтать! Да и для экспериментов у нас лекарства совсем нет.

– Но у меня, получается, тогда прихвачено только три узла? – стал ощупывать свои неснимающиеся сапоги монах. – Или локти тоже считаются?

– М-да… непохоже. Вот если бы мы об этом раньше догадались, то наверняка чуть ниже прикрыли лекарством.

– Ага, и уши бы заклеили…

– И пах, – в академическом размышлении пробормотал Тернадин.

– Как это? – заморгал глазами его святость. – А как бы я тогда по надобности?..

– Ерунда! Пару бы отверстий оставили…

Кажется, естественные нужды человека двух врачевателей совершенно не интересовали. Они наверняка уже мысленно раскладывали на столе нового пациента и представляли, как замажут ему густым желе все, что только им покажется важным. Осознав это, Менгарец стал подниматься, показывая, что осмотр завершен и пора приступать к текущим делам. Да только Фериоль остановил его жестом руки, обращаясь к своему коллеге:

– Давай сделаем надрез? Проверим срастаемость.

– Давай! – И они стали укладывать пациента обратно, одновременно вытаскивая из кармашков своих одежд хирургические ножики, очень похожие на скальпели большого мира. – Ты будешь или я?

– Мм? Давай ты. У него левая рука менее пострадала.

Они направили на место предстоящего разреза световое отражение от зеркала, Тернадин присел на стул и удобнее перехватил свой ножик. Виктор заволновался:

– Эй, эй! Вы чего? То лечите, то режете! Вдруг не зарастет.

– Да нет, должно зарасти. Дело в том, что целый месяц желе гарбены составляет с твоим телом единое целое, если его начать отдирать, то оно будет отставать только вместе с кожей. Без смертельного исхода снять, например, с тебя не получится. Но в финале срока слои лекарства отстают легко, словно приложенный к телу сырой каучук после застывания. Вот мы и хотим проверить эти постулаты. Вдруг твой организм уже вылечился полностью? Особенно если судить по твоим неприкрытым лекарством частям тела. Вот ты как лихо на коня запрыгиваешь, молодые воины завидуют, не то что мы.

– Мы просто приподнимем краешек, а если он не будет приподниматься, просто чуток надрежем на стыке тканей, если пойдет кровь, значит, все еще сросшееся, а если нет, то… Короче, надо посмотреть, и маленький надрез на фоне общего укрепления все равно быстро зарастет.

– Да мне не страшно, – захорохорился монах. – Но если истеку кровью…

Дионийцы его уже не слушали, а пыхтели над выбранным местом на его руке. Вначале было такое ощущение, что они просто мнут и оттягивают кожу. Пусть даже и немного болезненно. Видимо, это их все-таки не удовлетворило, и они начали резать. Вполне нормальная реакция организма на внешние раздражители заставила руку дернуться от боли, а ее хозяина скривиться от неприятного ощущения.

– Эх, – с досадой зацокал языком один из старцев, – намертво сросшиеся ткани…

– М-да… – вторил ему другой. – Никаких принципиальных различий. Зря надеялись.

– Почему зря? Времени прошло совсем мало. Значит, все еще может случиться. Но отныне мы будем просматривать стык каждый день. Вдруг изменится срок, и тело начнет гнить раньше?

– Только этого не хватало! Придется сразу снимать и отторгать ступню.

– Вот именно! Момент пропустить ну никак нельзя.

Своими разговорами они ввергли Виктора в неожиданную панику. Ведь он уже начал привыкать к своему новому здоровью и незаурядной силе, а тут ему напомнили без всякой жалости, что эти надежды могут оказаться временными. Мало того, может, и данный ему срок величиной в месяц окажется урезан коварной судьбой. Как следствие – жуткая угроза инвалидности, беспомощности и страшного одиночества нависла над ним со всей неотвратимостью.

Уже и жрецы ушли, поспешив по своим делам, а Менгарец все никак не мог настроить себя на решение самых первоочередных задач. И сам не заметил, как от навалившегося беспокойства принялся расхаживать от одного окна до другого.

Таким его и застала наследница короны Чагара: угрюмым, испуганным и обозленным на весь мир. И сразу попыталась подправить ему настроение:

– Ты чего такой грустный? Совсем заработался и наверняка не выспался! Вот я за тебя возьмусь! И поэтому ты сегодня обязательно должен появиться на банкете. Папенька дает его в честь удачного захвата столицы и ее окрестностей. Наши музыканты уже репетируют. Будут танцы. И ты должен пригласить меня в обязательном порядке.

Как ни тяжко у него было на душе, но Виктор постарался спрятать плохое настроение за бледной улыбкой. Показывая на свои ноги, он даже шутить попытался:

– И как ты меня представляешь в танце в этих сапожках? Наверняка музыканты играть не смогут из-за хохота.

– Пусть только попробуют хоть раз сфальшивить!

– Если бы такие вопросы решались силой твоего приказа…

Заметив, что пришелец опять в раздражении стал прохаживаться возле своего стола, Роза уселась в одно из кресел и потребовала:

– Мы тут все устали, не только ты. Но ты вдобавок еще и мрачен, как на похоронах. Рассказывай, что у тебя еще стряслось?

– Да вот, только что дионийцы закончили меня осматривать. – Он вкратце пересказал суть их заключений. – Теперь получается, что у меня и месяца может не быть для поисков, да и этого срока ничтожно мало для того, чтобы насладиться жизнью. Потом я превращаюсь в полного инвалида, и в таком скорбном виде ни о каких радостях не может быть и речи. Да что там радостях! Прикованный к инвалидной коляске, любой человек превращается в никчемное, никому не нужное растение.

– Не говори так! – рассердилась девушка. – Даже при некоторых физических недостатках ты останешься самым востребованным в нашем мире и…

– Вот именно, что востребованным, – перебил принцессу Виктор, но она упрямо мотнула головой:

– …И желанным! Прошу не забывать о своих обязанностях и долгах.

Менгарец прошел до другого края стола, шумно уселся в кресло и уставился в глаза своей собеседницы:

– Роза, я тебе никогда не говорил о своих чувствах, но они есть и буквально переворачивают мне душу. В данный момент и в теперешнем моем состоянии они пропитывают все мое тело неимоверной радостью и приятным трепетом, когда я только о тебе вспоминаю. Но будущая инвалидность сейчас меня больше всего и тревожит.

– Вот и зря! Мы все прекрасно успеем! Сам ведь повизгивал от восторга, когда отыскал первые приборы и устройства Гранлео.

– Радовался и сейчас радуюсь. Но если смотреть правде в глаза, то мы можем просто не успеть. А то и вообще не разгадать основных секретов управления. Поэтому у меня к тебе одна-единственная, но самая огромная просьба.

Он глубоко вздохнул, словно набираясь решимости, и девушка его нетерпеливо поторопила: