Читать книгу "Невозможность страсти - Алла Полянская"

Отправив Тимку к Матвеевым, она перебралась в гостиную. Там стоял широкий удобный диван, и Ровена, сбросив с него Стефкины игрушки, улеглась и потянула на себя плед – несмотря на лето, её бил озноб. Это пришла температура, которая изводила её по ночам, и Ровена подумала о том, что ей не дали лекарств и не поставили капельницу, но сейчас некому позаботиться о ней, а сама она не знает как. Лариса занята, девчонки тоже, Алексей сбежал в гараж, решив, видимо, ночевать в машине. Ровена насмешливо улыбнулась: мужчины очень нервно реагируют на подобные вещи. Что ж, пусть знают, что приходится терпеть женщинам. Но у Лизы, видимо, что-то идёт не так, потому что её крики стали совсем уж пронзительными, и Ровена пожалела, что не осталась в беседке, там она, может, уснула бы.

Звонок Павла обрадовал её. Впервые он звонил напрямую ей, и она решила быть язвительной и насмешливой, только вышел совсем другой разговор, в котором она уловила беспокойство Павла. Она хотела спросить его, что происходит, – и не спросила, потому что спрашивать не стоило. Плохи дела – это значит, хуже некуда. И запертые двери не спасут, она думала о Тимке – как-то он будет один, без неё? Бабушка и дедушка заберут его в Испанию, её цветы умрут. Ровена достала нож, который стащила на кухне днём, и взвесила его на ладони. Нож годился для того, чтобы вооружить здоровую руку.

– Не бог весть что, но всё же.

Ей нужно сказать об осадном положении остальным, но она не знает как.

В комнату вошёл Алексей, и Ровена поняла, что Павел позвонил и ему тоже.

– У меня ружьё в сейфе.

Переглянувшись, они посмотрели в окно. Лужайка перед домом освещена, но что это значит?

– Запру двери и окна. – Алексей смотрел, как Ровена прячет нож в рукав халата. – А тёща этот нож искала, горевала по нему.

– Ну, вот он. – Ровена постаралась сесть поудобнее, чтобы в случае чего суметь подняться так быстро, как только позволит её состояние. – Вряд ли мы переживём эту ночь.

– Раньше смерти не умирай, Рона. Тем более Тимофей уже собрался приехать ко мне на завод за котёнком. А это – Соглашение о намерении, как ни крути, наши коты особенные, они приносят счастье, вот и ваш будущий котёнок уже сейчас вам его приносит, так что не вешай носа. Павел – это очень тяжёлая артиллерия, нет такого дела, которое не осилит наш Олешко.

– Уж будто бы.

– Ты его не знаешь, Рона. – Алексей улыбнулся. – У вас всё впереди, успеешь узнать. Скажу только, что более надёжного друга у меня за всю жизнь не было. Ладно, постарайся отдохнуть, а я позабочусь об остальном.

Наверху звучат взволнованные голоса – похоже, всё-таки что-то пошло не так. Стонет Лиза, плачет младенец. Ровена думает о том, что если дела у них плохи, то выживут только дети, а они, взрослые и Тимка, – нет. Убьют всех, кто знает о том, что происходит, не оставят никого. Это очевидно, вариантов нет.

Снаружи погас свет. Ровена поняла, что происходит что-то нехорошее. Или это Алексей погасил наружное освещение? Но зачем? Она идёт к лестнице – в доме свет продолжает гореть, наверху её подруги пытаются помочь роженице и младенцу. В освещённых окнах среди тьмы они все – как рыбки в аквариуме. А те, кто снаружи, не знают, что детей в доме нет, но это ничего не значит, потому что ни Матвеевых, ни Панфиловых в живых не оставят. Их всех убьют сегодня ночью, даже Вальку убьют, потому что он тоже знает.

Ровена гасит свет в гостиной и становится у лестницы, ведущей наверх. Что ж, двум смертям не бывать, одной не миновать.

Кто-то входит в гостиную из кухни.

Ровена чувствует запах пота и одежды – смесь какой-то химии и табака. Человек подходит к лестнице и берётся за перила. Какая глупость – подниматься вверх, держась за перила. Так только калеки делают и дети. Ровена видит в полоске света лицо мужчины – у него крупный нос, тяжёлые веки и густые усы. Наверху происходит что-то страшное, потому что Ленка кричит, звенит стекло, а потом крик оборвался, и незнакомец сделал шаг по лестнице, и ещё шаг – он идёт туда, чтобы убить Нику и Ленку и украсть малышку, которая ещё совсем ни в чём не виновата. Он поднимается, по-хозяйски опираясь на перила, и Ровена бросается на него. Она толкает его в спину и колет ножом, но сил у неё не так уж много, и она падает на пол вместе с чужаком, а он, извернувшись, навалился на неё всем телом, разрывая то, что едва начало срастаться на её теле, его рука метнулась за пояс, блеснуло лезвие. Ровена зажмурилась, чтобы хоть в этот последний момент ничего не видеть, но враз ей стало легче дышать, тяжесть исчезла – страшный чужак хрипит, хватаясь за горло. Ровена видит, что кто-то стоит позади него, но почему чужак хрипит, она не понимает, как не понимает, отчего разбились окна. В голове её звон, она кружит в темноте вместе с осколками стекла, они больно впиваются в её тело, и эта боль поглощает её, и нет спасения.

– Рона!

Павел поднимает её с пола. Ровена открывает глаза – он всегда приходит, когда ей совсем плохо.

– Плохи дела, Биг.

Она падает куда-то за грань сознания, цепляясь за руку Павла, ладонь её пугающе горячая, и он в отчаянии не знает, что делать. Кругом беготня, крики, звон битого стекла, а он сжимает в руках горящее от температуры тело Ровены и понимает: плохи дела, совсем плохи.

– Дай-ка мне.

Павел поднимает голову и видит Старика.

– Уложи её на диван и иди, помоги своим. А мы с ней тут потолкуем.

Павлу некогда думать, откуда здесь взялся Старик. Неоткуда ему взяться, но он здесь, а значит, у Ровены есть шанс, пусть крохотный, но есть. Ведь Старик – как Вольф Мессинг, а этот Мессинг умел что-то такое, что человеку понять невозможно.

Павел укладывает Ровену на диван и уступает место Старику. Тот кивает ему – уходи, мол, не мешай, и Олешко нехотя отпускает руку Ровены, слыша бормотание Старика:

– Ну же, девочка, не сдавайся! Тянись! Ты же боец! Тянись, держись за мою руку.

И Павел понимает – Старик зовёт Рону оттуда, откуда только он один и может её вызволить. А это значит, что Ровена умерла.

21

– Я доверил тебе свою пациентку, а ты проморгала её. Она едва не умерла, потому что ты забыла поставить ей капельницу и не сделала уколы.

Голос Семёныча слышен в голове, он вернул ей сознание и ощущения. Никогда он не говорил такое Ларисе, даже на работе, – а сейчас они оба на работе, хоть и не в больнице.

– Прости, Валя. Я виновата. – Лариса не спорит с мужем, когда он в такой ярости. – Роне стало немного лучше, а капельница была одна, и я использовала её, принимая роды.

– Роженица родила бы и так, а Рона едва не умерла. Чёрт подери, Лариса, надо же осознавать и взвешивать риски! Роды – естественный процесс, они шли без осложнений, а Рона…

– Валь, Лиза так кричала…

– Никто ещё не умер от крика. Пусть бы кричала. Ты забыла сделать Роне уколы, ты даже таблеток ей не дала! Как ты могла, Лара!