Читать книгу "Упрямый Галилей - Игорь Дмитриев"

Но предметы, глубокомысленно продолжает Барберини, не всегда таковы, какими кажутся, ведь

Non semper extra quod radiant jubar,

Splendescit intra: respicimus nigras

In Sole (quis credat?) retectas

Arte tua Galilae labes

(не всегда вещи, которые сверкают вовне, также сияют и внутри: на Солнце (кто бы мог поверить?) мы наблюдаем черные пятна, открытые твоим искусством, Галилео)[551].

Любопытно, что эти строки Урбан сохранил в издании, вышедшем в 1634 году, то есть после процесса над Галилеем.

Что же касается отношения Урбана к теории Коперника, то в принципе оно вполне укладывалось в «стандартную» для курии позицию, с тем лишь (впрочем, немаловажным) отличием, что любая космологическая теория (Коперника, Тихо Браге или Птолемея), по мнению нового понтифика, который по складу мышления был более юристом, чем теологом, – не более чем гипотеза, ибо Творец своим всемогуществом может свершить все, что Ему будет угодно, а слабому человеческому уму не дано постичь тайну Господа, Его божественную волю и тайну божественного творения. Поэтому говорить о физической истинности (или ложности) какой-либо теории, «спасающей явления», не приходится.

Здесь уместно вспомнить фрагмент из восьмой книги «Paradise Lost» Джона Мильтона, когда на вопросы Адама о строении мира архангел Рафаил «по-дружески терпимо отвечал»:

Твою пытливость я не осужу.

Как письмена Господни – пред тобой

Открыто небо, чтобы ты читал,

Дивясь деяньям Божьим; времена

Учился годовые различать,

Часы и годы, месяцы и дни.

Для этого познанья все равно:

Земля вращается иль небосвод, —

Счисленья были бы твои верны.

Великий Зодчий остальное скрыл

От Ангелов и от людей навек

И не поверил тайны никому,

Да не допытываются о ней

Создания, которым подобает

Лишь восхищаться детищем Творца.

Все мирозданье предоставил Он

Любителям догадок, может быть,

Над ними посмеяться возжелав,

Над жалким суемудрием мужей

Ученых, над бесплодною тщетой

Их мнений будущих, когда они

Исчислят звезды, создавать начнут

Модели умозрительных небес

И множество придумывать систем,

Одну другой сменяя, им стремясь

Правдоподобность мнимую придать,

Согласовав с движением светил;

Сплетеньем концентрических кругов

И эксцентрических – расчертят сферу

И, циклов, эпициклов навертев,

Орбиты уместят внутри орбит.

………..

Я так сужу, вращенье допустив

Небес, дабы ничтожность уяснить

Причин, что наклоняют разум твой

К сомненьям; но не стану утверждать

Действительность вращенья самого,

Хоть явью кажется оно тебе —

Земному наблюдателю. Творец

От Человека скрыл Свои пути

И небо от Земли Он отдалил,

Дабы самонадеянность людей

В предметах высочайших, для ума

Людского недоступных, потерялась

И не выгадывала б ничего.

………..

Подобная[552]гипотеза весьма

Гадательна. Но так или не так,

Устроен мир; и Солнце ли царит

На небе, над Землею восходя,

Восходит ли над Солнцем шар земной;

Вступает ли на пламенный свой путь

С Востока Солнце иль Земля неслышно

И медленно от Запада скользит

И, почивая на своей оси,

Тебя уносит плавно, заодно

Со всею атмосферой, – не томись

В разгадываньи сокровенных тайн,

Их Богу предоставь; Ему служи

Благоговейно; да изволит Он

Своими тварями располагать

По месту пребыванья их. Вкушай

Блаженство, уделенное Творцом,

Эдемом наслаждайся и женой

Твоей прекрасной. Слишком далеки

Просторы неба, дабы ведал ты,

Что там свершается. Итак, пребудь

Смиренномудрым: думай о себе,

О бытии своем; оставь мечты

Несбыточные о других мирах,

О тех, кто там живет, об их судьбе

И совершенстве. Удовлетворись

Дозволенным познаньем о Земле

И даже о высоких Небесах,

Которое тебе сообщено![553]

Однако к Галилею Урбан VIII относился с большой симпатией. Он в меру своих возможностей защищал его в 1616 году (вместе с кардиналом Каэтано) и поддерживал теплые отношения с ученым после увещания.

Естественно, Галилей с большим энтузиазмом воспринял известие об избрании Барберини папой. Из письма математика Стеллути (август 1623 года) он узнал, что Урбан VIII назначил Чезарини верховным камерарием (maestro di camera pontifico), а Чамполи сохранил свое положение секретаря палаты папских грамот (segretario dei brevi), добавив к нему должность тайного камергера (cameriere segreto). Оба были давними друзьями Галилея. «Мне трудно выразить, насколько я счастлив, – писал Галилей Франческо Барберини, – что его святейшество взошли на высочайший престол. Считаю уместным добавить, что отныне остаток моей жизни я проведу в радостном упоении, а встреча со смертью – в какой бы момент она меня ни настигла – не будет для меня так тяжела. Я буду счастлив знать об осуществлении надежд, казавшихся несбыточными и уже было похороненных. Я умру, довольный тем, что увидел в этом мире своего любимейшего покровителя в сиянии славы; не думаю, что кто-либо еще мог мечтать о подобной радости»[554]. Спустя два месяца двадцатисемилетний Франческо Барберини, интеллектуал, знаток греческого и латыни, владелец крупнейшей после ватиканской библиотеки Рима, станет кардиналом и правой рукой Урбана VIII.

Разумеется, Галилею очень хотелось отправиться в Рим и встретиться там с новым папой, но болезнь (артрит) в августе 1623 года снова приковывает его к постели. Только 1 или 2 апреля 1624 года он смог наконец покинуть Флоренцию. Предполагалось, что конная повозка доставит его в Акваспарту, где он остановится у князя Чези, которого не видел уже 8 лет. Однако в Перудже, в 40 километрах от имения князя, кучер бесцеремонно высадил Галилея, найдя себе более выгодного пассажира. Не без труда удалось Галилею добраться до Акваспарты в понедельник 8 апреля. Две недели он провел в гостях у Чези, узнав там печальную весть о кончине 11 апреля Чезарини. Галилей потерял не только верного друга и почитателя, но и человека, на поддержку которого он всегда мог рассчитывать в будущем (Чезарини имел вполне реальную перспективу стать кардиналом)[555].