Читать книгу "Гонзаго - Андрей Малыгин"

Остановившись у первого же встречного щита с рекламными объявлениями, Стрелецкая вышла из автомашины и тут же нашла необходимую ей афишу. Пробежавшись глазами по тексту, она поняла, что это, по крайней мере, грозит очень крупным скандалом в культурных кругах города, а может… и того похуже. Она попросила водителя снять скандальную бумагу и тут же приказала прямиком двигаться в областную филармонию.

Оказавшись же в ведомстве Жоржа Бабия, Валерия Петровна, как вы понимаете, его не застала. Зато получила исчерпывающие объяснения от его заместителя Аркадия Павловича. С любопытством пробежалась по строчкам контракта, задала два-три наводящих вопроса, на которые Флегонтов никак не ответил, а полностью сослался на заболевшего шефа. Стрелецкая лишь на мгновение призадумалась, затем узнала, в какой больнице находится сам директор филармонии, и, не ввязываясь больше ни в какие дискуссии и расспросы, отправилась прямо к нему.

Бабий лежал в отдельной одноместной палате со всеми удобствами на куче белоснежных подушек и что-то записывал в свой объемный зеленый блокнот. Увидев же Валерию Петровну, попытался пошевелиться, но судорога боли тут же исказила его побелевшее, в раз осунувшееся лицо, и он, обмякнув, только беспомощно развел руками и страдальчески проговорил:

— Добрый день, Валерия Петровна. С удовольствием посидел бы с вами, но, как видите, совершенно не могу… Прошу прощения… Просто дикая боль, словно кол кто-то в спину вгоняет, — пролепетал он трагическим голосом, хлопая покрасневшими от недосыпания и явно напуганными глазами. — Неожиданный приступ остеохондроза, как определили врачи. Уж кучу лекарств и уколов принял, но ни черта не помогает. Приходится с сожалением признавать, что старость, похоже, подкрадывается, не стесняясь, — попробовал изобразить он улыбку оптимизма на лице.

— Ну что вы, Жорж Саввич, дорогой, — не выказывая никакой озабоченности, с самым искренним участием проговорила Стрелецкая. — Лежите, лежите. Всякое в жизни бывает. Но стыдно вам на возраст-то жаловаться. Вы у нас, можно сказать, еще совсем молодой человек, любящий за молоденькими девушками приударить. Эх, Жорж Саввич, голубчик, мне бы ваши годы! — И она глубоко и печально вздохнула. — Не отчаивайтесь, поправитесь непременно… Вот узнала, что вы внезапно заболели, решила навестить и узнать, не нуждаетесь ли в чем?

Бабий, услышав про молоденьких девушек, немного покраснел и, посерьезнев глазами, в ответ проговорил:

— Спасибо. Огромное спасибо за такую вашу искреннюю заботу, уважаемая Валерия Петровна, но… чует мой филармонический нос, что не только это привело вас сюда… Ну признайтесь же, дорогая… Наверняка и до вас долетели слухи о будущем субботнем концерте, вот и примчались ко мне выяснить подробности… Я уж и свой сотовый телефон недавно отключил… Но вы, как всегда, первая. Этого у вас не отнять.

Валерия Петровна блеснула частоколом белоснежных зубов и вкрадчивым голосом почти пропела:

— Ну что вы, Жорж Саввич, здоровье коллег по работе — первейшее дело, а все остальное потом. Ну что, нас в первый раз, что ли, жизнь заставляет удивляться? Уж в каких передрягах мы только ни бывали… Согласитесь! Так что и эту, я думаю, как-то переживем. Хотя, конечно же, бегло скользнула по афише, пока к вам сюда добиралась, и, не спорю, совсем ничего не поняла. Такие имена, такая звездная команда… покойников! И все будут петь живьем в день города у нас на концерте… Просто мистика какая-то, уважаемый! А?.. — С хитрой улыбочкой прищурилась на директора филармонии Стрелецкая. — Ну кто ж, кроме вас, может эти самые тучки подразогнать?! Пролейте же свет, дорогой, на это темное мероприятие…

Минут через пятнадцать-двадцать Стрелецкая вышла со следами глубокой задумчивости на лице из больничной палаты, бросив напоследок: — Ну, поправляйтесь, голубчик, да поскорей. Нам вас в эти жаркие денечки будет очень и очень не хватать. В особенности вашему бойкому заместителю, — сказала она с явной иронией и энергичным шагом отправилась к поджидавшей ее у входа автомашине.

На выходе из больницы она нос к носу столкнулась с начальником департамента культуры областной администрации Гусевым Павлом Ивановичем, который носовым платком прикрывал сильно раздувшуюся правую щеку.

— О, Павел Иванович, здравствуйте, что это с вами? — с неподдельным больше испугом, чем удивлением, обратилась к нему Стрелецкая.

— Что со мной, что со мной? — пробубнил с болезненной гримасой на лице Гусев. — Флюс, как видите. Чертова бородавка! Всю ночь промучился, глаз не сомкнул, и только утром наконец-то пробился к врачу, и тут, как назло… начались эти дурацкие звонки. Что я, из-за чьей-то дури и головотяпства от зубной боли, что ли, должен теперь умирать? — Махнул он рукой возмущенно. — Да ладно, все обо мне да обо мне, уж как-нибудь выкручусь… Ну, а что там? — кивнул он энергично головой в сторону двери.

— Сильный остеохондроз, Павел Иванович, — не дрогнув даже и мускулом на лице, ответила Стрелецкая. — Скрутило, как говорят, в бараний рог. Лечат усиленно, но… пока, как он сам заявил, ничего не помогает…

— Да причем тут остеохондроз! — раздраженно перебил ее Гусев. — Я совсем не об этом… Вы же прекрасно понимаете, куда я клоню, — помахал он сорванным листом афиши. — Вот где наш с вами и остеохондроз, и мигрень, и зубная боль, и чесотка с поносом! А-а-а, — тряхнул он обреченно еще раз афишным листом и быстрым шагом направился к дверям больницы…

Уже в середине дня город наполнился и забурлил различными слухами о намеченном небывалом мероприятии, а близ культурных очагов стали скапливаться импровизированные кучки горожан, которые вчитывались, обсуждали вслух текст скандальных афиш и делали самые невероятные предположения. О чем тут только не говорили!

В это же время учреждения и предприятия города внезапно поразило неизвестное заболевание со всеми признаками эпидемии, отчего люди, ссылаясь на сильные недомогания, стали чуть не толпами отпрашиваться с работы. Но через самое короткое время вместо больниц и поликлиник их в полном здравии можно было обнаружить в очередях у касс филармонии и культурно-спортивного комплекса «Арена-2000». Многие смышленые руководители сами энергично направляли в эти очереди подчиненных для покупки билетов. Змеи очередей быстро росли и извивались. Несмотря на немалые для наполовину благотворительного мероприятия, как указывалось в афишах, цены, билеты в кассах раскупались стремительно, с присущей в такие моменты руганью, давкой и выяснением отношений. Появились и спекулянты, которые билет стоимостью в тысячу рублей сначала продавали за полторы, а через полчаса уже и за две тысячи рублей. И желающих приобрести их, прямо скажем, было немало. Одним словом, возник небывалый для города ажиотаж. Все хотели непременно попасть на этот самый концерт. Впрочем, в воздухе, конечно же, витало и определенное недоверие с примесью явного скептицизма, но небывалая интрига, слухи и ажиотаж делали свое дело, толкая людей в объятия длиннющих и извилистых очередей.

Понятное дело, что неожиданно прибавилось работы и милиции.

Радио и телевидение мгновенно откликнулось хлесткими репортажами, что еще больше подлило масла в огонь.