Читать книгу "Истощение времени, или Сведения об участии кота Тимофея в государственном перевороте. Соленый арбуз - Владимир Орлов"

– Шоленый арбуз? – удивились белые брови. – Шоленый арбуз? – удивились гвозди, зажатые розовыми губами.

– Соленый арбуз… – растерялся Букварь.

– Видите ли, юноша, – сказал старичок, вынув изо рта гвозди, – климатические условия нашего края позволяют выращивать арбузы и даже дыни. Но, видите ли, в июле поспевать им рано, юноша.

– Ну да, конечно, – согласился Букварь. – В июле…

– Но вы можете починить свои туфли.

– Спасибо. Извините, пожалуйста, я уж пойду.

– Как хотите, юноша. И все же не отчаивайтесь. Загляните в овощные ряды…

Букварь вышел из тупичка на базарную улицу с парикмахерской и пельменной, шагал совсем не расстроенный словами розового старика, даже веселый, уверенный в том, что он все-таки отыщет соленый арбуз.

Перед ним шумел, двигался, цвел воскресный базар, залитый солнцем и музыкой, бьющей из репродукторов. Букварь знал, где находятся ряды с соленьями, но он не спешил к ним, тянул время, смаковал все, что видел и слышал сейчас на абаканском базаре.

Он смотрел на пеструю, бурлящую жизнь базара, на яркие плоды енисейской земли и рук человеческих, на солнце, залившее пыльные площади и улицы, и снова, как в кабине машины с красными флажками, испытывал безудержную радость, от которой хотелось смеяться и петь.

Он двинулся в сторону овощных рядов, словно решился на что-то важное, шагал, глазея по сторонам, и шаги его подбадривала песня. Репродукторы передавали ее эстафетой друг другу.

Букварь задрал голову и прочел на фанерной дощечке: «Место для торговли солениной разной». Он обрадовался: к рядам прибили строчку из стихотворения. На голубых досках стояли зеленые эмалированные ведра и толстобокие, приземистые кадки. В ведрах плавали соленые огурцы, тоненькие и пузатые, соленые помидоры и голубые грузди, похожие на уши слонов. В кадках мокла квашеная капуста, белая и красная. Букварь увидел и красные помидоры, маринованные особым способом, и другую «соленину». Он с хрустом сжевал соленый огурец и съел моченое яблоко. Он несколько раз обошел ряды и остановился в нерешительности: солеными арбузами никто не торговал.

– Соленый арбуз? – покачала головой женщина, продававшая капусту. – Откуда же они сейчас!

– Соленый арбуз? – отвлекся от своих помидоров худой старик. – Нет, не сезон… Нет их…

– Соленый? – Девчонка глянула из-за кадки с голубыми груздями. – Где же его?.. Если только в Суши?..

– В Суши? – затараторила капуста. – Ну да! Ну конечно! Почему же в Суши, если нигде нет?

– В Суши они всегда держатся, – заявили грузди. – Или в Сорокине…

– Да, если съездить в Сушу… – задумались помидоры.

Капуста затараторила быстрее и громче, в разговор включились еще одни помидоры, моченые яблоки, красная капуста и огурцы с соседнего прилавка. Потом зашумели все ряды, загалдели, заспорили, выясняя, где же все-таки можно достать соленый арбуз, если он так нужен человеку. Букварь слушал шумный разговор, моргал озабоченно, не сразу догадался, что это за Сушь, о которой зашла речь. А потом понял, крикнул рядам: «Спасибо!» – и рванулся на автостанцию.

41

Сначала нужно было доехать до Минусинска. Из Минусинска автобусы шли в Сушь.

Букварь вскочил в переполненный автобус. Автобус загудел, загромыхал, рывком утрамбовал пассажиров и двинулся в Минусинск.

Автобус был маленький, Курганского завода, и Букварю пришлось стоять, согнув шею. Руки воткнулись в голубой потолок, в спину тыкались другие спины, локти и чемоданы.

«Здесь часто, – вспомнил Букварь, – вместо “ш” произносят “с”. Вот и получилась Сушь вместо Шуши. Вот и получилась Сушь вместо Шушенского».

Букварь вертел головой, но, кроме неба, ничего так и не увидел. Автобус тащился долго, грел свои поцарапанные бока у паромов и часа через полтора остановился на минусинской площади.

Букварь выскочил из автобуса, вытер пот со лба, бросился к расписанию и узнал, что следующий автобус в Шушенское пойдет через три часа.

Букварь почесал нос и стал соображать. До Шушенского было километров шестьдесят. Шестьдесят туда, шестьдесят обратно и еще сто километров от Минусинска до Курагина. Черт с ним, даже если сегодня он не успеет вернуться домой. Все равно стоило ждать автобуса, пусть даже десять часов.

Букварь зашел в чайную, съел борщ, глазунью и беляши и выпил кружку пива. Он побродил по городу, прошел мимо здания Мартьяновского музея, получившего еще в начале века медали на всемирных выставках, вышел к Минусинской протоке и вернулся на автостанцию. Город был зеленый, старый и тихий, с красными плитами тротуаров, с двухэтажными каменными домами давно пропавших купцов, в тополином пуху, как в снегу, без единого башенного крана. «Ничего, вот мы построим дорогу…»

Переулок у автостанции был забит людьми. Букварь услышал «Шушенское» где-то в конце переулка и увидел грузовую машину. В кузов ее, подсаживая друг друга, карабкались мальчишки и девчонки в белых рубашках, с красными галстуками. Букварь подбежал к машине и спросил:

– Можно с вами?

– Валяй, дядя!

Машина долго карабкалась по сопкам, и с сопки у речки Ои Букварь увидел голубые вершины саянских белков, букет енисейских проток, зеленые острова, заросшие черемухой, и в зелени длинные улицы села, ставшего районным центром.

– Шушенское! Вон, вон Шушенское!

Головы завертелись, шеи стали вытягиваться, начали действовать указательные пальцы. Пальцам хватило работы до тех пор, пока машина не пролетела через зеленые, застроенные свежими домами улицы и не остановилась в пыли у автостанции.

Букварь крикнул ребятам: «Счастливо!» – спрыгнул с машины, увидел через дорогу на темно-синей арке слова «Колхозный рынок» и зашагал, окуная ноги в пыль.

Рынок был уже пустынный, тихий, уставший после воскресной работы, и все же Букварь очень быстро узнал, что никаких соленых арбузов на прилавках нет и утром их тоже не было. «Разве ж в июле… Если только кто-нибудь держит в погребе…»

Букварь постоял с минуту на рыночной площади, засоренной семечной шелухой, обрывками капустных листьев, конфетными бумажками, и решительно направился к выходу. Он прошел под аркой, прошел мимо домика автостанции, шел, поглядывая на стрелки указателей, добросовестно выполнял советы этих стрелок и оказался у крепкой избы с мраморной доской на серо-коричневой стене.

Букварь толкнул массивную зеленую калитку. Калитка не поддалась, и он, подняв глаза, увидел на заборе аккуратную табличку, сообщавшую, что после пяти часов ломиться в эту калитку нечего.

«Ага, – подумал Букварь. – Очень удачно съездили».

И все же он дошел до здания с колоннами, уверенный, что там ему окажут помощь. Но дверь в райком была заперта, и Букварь вспомнил, что сегодня воскресенье.

Он поплелся, расстроенный, выдохшийся, на автостанцию, и вдруг слова «Почта, телеграф, телефон» дошли до его сознания. Букварь свернул влево, убыстряя шаг, вошел в распахнутую дверь телеграфа и отыскал окно телефонисток.