Онлайн-Книжки » Книги » 🗳 Политика » Что делать, Россия? Прорывные стратегии третьего тысячелетия - Олег Матвейчев

Читать книгу "Что делать, Россия? Прорывные стратегии третьего тысячелетия - Олег Матвейчев"

242
0

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 68 69 70 ... 78
Перейти на страницу:

Да, это плохо. И тут нечему подражать. Все дело в разных идентичностях. Малые народы имеют жесткую племенную идентичность, нацеленную на исключение всяческих влияний и мутаций, приходящих извне. Они внимательно следят, чтобы их язык не засорялся иностранными словами, чтобы соблюдались обычаи, везде и всюду отстаивают свою культуру, которая законсериварована в виде жестких норм.

Они, как правило, жили и формировались во враждебном окружении, в риске полного исчезновения. У них обостренное чувство самосохранения. Например, чехи жили то под вилянием немцев, то под влиянием австро-венгров. Естественно, они всегда будут очень четко отделять «свое» от «чужого» и максимально бороться за «свое». Только так они и выжили, маневрируя между разными другими нациями.

Биологи рассказывают, не знаю правда ли это, что если на Земле произойдет ядерная война и настанет ядерная зима, то единственные живые существа, которые сохранятся, – это тараканы. На них не действует радиация. Их генотип настолько жестко сформирован и крепко сбит, что он не подвержен мутациям. Вот такого типа «тараканья идентичность», не подверженная мутациям, выживающая в самых неблагоприятных условиях, и выдается вами за образец нашего поведения. Оно, конечно, хорошо, но таракан примитивен, не хотелось бы мне быть тараканом. Лучше уж умереть.

Русские имеют «рисковую идентичность», они идут на риск заражения всяческими мутациями, от которых могут и погибнуть. Но то, что не убивает – делает сильнее. Наша идентичность не исключает влияния, а включает его в себя. Например, наш язык спокойно принимает иностранные слова. Наша культура постоянно обновляется. Русские не боятся нового, наоборот, ставят на включение этого нового.

Изначально русские формировались не по племенному принципу, а как суперэтнос, включающий в себя славянские, тюркские и финно-угорские элементы. «Русские» – имя притяжательное, ответ на вопрос: «чьи вы?», то есть «кому дань платите?». Дань платили «руссам», то есть некой варяжской верхушке, которая называла себя «русскими». Поэтому все и стали русскими.

Русская идентичность не предполагала ничего определенного, никакой «крови» и «почвы». Русским может быть любой. Если бы так и продолжалось, то все было бы прекрасно, мы так бы и продолжали включать в себя народы и страны, как раньше. Были даже проекты, включения «под руку белого царя» Монголии и части Китая… Но в XIX веке, к сожалению, начались разрушительные процессы, которые развалили не одну империю.

Когда эллины стали противопоставлять себя остальным, развалилась Византия. Когда немцы стали считать себя более благородными, чем чехи, словаки, мадьяры, развалилась Австро-Венгрия. У нас тоже началось деление на великороссов, малороссов, белорусов. И возникли жесткие рамки идентичности, некие признаки «русскости» (русые волосы, голубые глаза, православность, самовары и балалайки и многие другие любимые консерваторами вещи, кстати, пришедшие к нам из Италии, Японии и проч.).

Эти процессы начались еще с раскола, когда старообрядцы хотели противопоставить православию свою особую версию. Мы сейчас, как армяне, гордились бы специфическими особенностями своей религии. Но Никон, который мыслил имперски и хотел стать православным «римским папой», понял, что наша религия не должна отделять нас от православного мира – тогда Россия сможет стать лидером этого мира.

В то время не удалось начать мыслить в рамках «свои» и «чужие». Наша включающая идентичность восторжествовала, мы не дали себе превратиться в «особую нацию», оторваться от всего мира и противопоставить себя ему.

То же самое Петр Великий: он не был примитивным западником типа ющенко и саакашвили тех времен, не желал бегать в холуях Европы. Он так любил Европу, что хотел, чтобы Россия стала центром Европы, а значит, мы не должны костенеть в своих особенностях национальных, а, замаскировавшись под Европу, слиться с ней, чтобы потом восторжествовать в ней. И мы восторжествовали во время Екатерины.

А дальше стали набирать силу центробежные тенденции. Появились великороссы, малороссы… И хотя русский философ Соловьев мечтал о всеединстве, некой всеединой идентичности, его проект сбылся, но под странным соусом пролетарского интернационализма, который помог реставрировать многонациональную империю. Но уже в этой империи русские стали особым народом, что заложило бомбу и потенциальный развал.

А надо мыслить так: нет русских и нерусских. Все люди – русские. Хотя бы потенциально. Как говорил Августин, подчеркивая универсальность христианства и спекулируя на его огромных миссионерских возможностях, что «каждая душа от рождения – христианка», так и мы должны считать, что все люди от рождения – русские, пусть они и не знают об этом.

Блок писал: «Нам внятно все, и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений». Россия еще при Иване III была страной с несколькими миллионами населения. Как бы мы ни размножались, превратиться в 200-миллионный народ мы могли бы только через включение других наций. К нам ехали миллионами, и немцы, и французы, и итальянцы.

В мире есть только одна страна, где так же делается ставка на новации, включение и потенциальное обращение всех в свою нацию. Это Америка. Мы и американцы не озабочены самосохранением, как какие-нибудь мелкие фольклорные нации типа поляков. Мы не боимся саморазрушения и чужого влияния, потому что возрождаемся из пепла. Американцем может стать любой: и узкоглазый, и латинос, и негр. Поэтому Америка и стала сверхимперией.

Но она тоже подвергается заражением бациллы консервации. Сейчас Соединенные Штаты не справляются с ассимиляцией. Негры и латиносы считают себя чем-то иным, китайцы и японцы не ассимилируются, а англосаксы подчеркивают, что они – истинные американцы. Это их уничтожит.

Если мы постепенно настроим себя на то, что в мире нет своих и чужих, а все – наши, то весь мир и станет наш. Если будем держаться за свои отдельные исторические формы и консервировать их, противопоставлять другим, сберегать от мутаций, обретем непробиваемую «тараканью идентичность», выживая, не будем великим историческим народом. Будем народиком, представляющим фольклорную ценность, интересным только себе.

Солженицын для меня – критерий ярче Чубайса: если он что-то хвалит, это явно вред. В «Как нам обустроить Россию» он выступает за распад СССР и вообще против империализма, потому что «империя нам теперь не по силам». Царской России была по силам, при населении, в три раза меньшем, а нам, оказывается, не по силам. Америке она по силам, хотя Штаты весь мир стремятся контролировать и эксплуатировать, а нам – не нужна. Европа объединяется в Евросоюз, а нам надо ужаться до границ Московской Руси. Нам, оказывается, нужна нация, национализм вместо империализма…

Знает, гад, в какое место целить! Единственное, что может развалить многонациональную страну, – это национализм. За идеи социализма или либерализма никто уже кровь проливать не будет, а вот за нацию – запросто. Именно этот опасный вирус Солженицын предлагает запустить. Ведь империя – не просто амбиция, империя – это высшая форма государства, призванная объединить разные народы во имя общей миссии, форма государства, стоящая над национализмами и семейно-клановой кровной системой государства. Империя – это идеальное государство, а не кровно-земное, как государство-нация.

1 ... 68 69 70 ... 78
Перейти на страницу:

Внимание!

Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Что делать, Россия? Прорывные стратегии третьего тысячелетия - Олег Матвейчев», после закрытия браузера.

Комментарии и отзывы (0) к книге "Что делать, Россия? Прорывные стратегии третьего тысячелетия - Олег Матвейчев"