Читать книгу "Синдром отсутствующего ёжика - Наталия Терентьева"

Я вздохнула и спросила Гришу:

– Блинчики обычные или картофельные?

Он сосредоточенно помолчал и ответил:

– Если можно, обычные. Со сметаной.

– Да, можно. Кабриолет, увы, никому не обещаю… А вот за блинчиками – приходите. Могу еще и клизму поставить, и пробки в ушах промыть, и с соплями разобраться…

– Это все мне? – испуганно спросил Гриша из комнаты.

– Да нет, – невесело засмеялась я, чувствуя, как почемуто у меня сильно упало настроение. – Это я так. Бездомным и неприкаянным…

А Гришина мама Лиля, в отличие от папы Владика, даже и не позвонила. Она просто приехала вечером того же дня, видимо, совершенно уверенная, что деваться мне некуда и я точно дома.

– Гришенька! – бросилась она к мальчику, решительно проходя мимо меня в комнату. Можно подумать, она искалаискала и нашла наконец своего мальчика, которого держали жестокие шантажисты, голодного и холодного, привязанного к батарее проволокой.

И Гриша тоже обнял маму и прижался к ней. Я облегченно вздохнула. Больше всего я боялась, что Гриша, что называется, приживется у меня. Так бывает. Рвется незримая ниточка, связывающая мать с детенышем, если она надолго забывает про рожденное ею дитя. И детеныш начинает считать мамой волчицу, или старенькую глухую бабушку, или чужую добрую тетю.

– Спасибо, Саш! – посвойски сказала мне Лиля. – Я тебе… вам… – всетаки поправилась она, – очень обязана. Можно, я заплачу вам потом?

– Можно, Лиля. – Я поставила на пол Гришину сумку, которую начала собирать, и прислонилась к косяку. – А за что вы хотите заплатить?

– Нуу… – Лиля нервно засмеялась, и я поняла, что ей очень неудобно. Ведь она так долго не приходила за сыном. – За все… За еду… хотя бы…

– Ясно. За постой. Мне уже дал денег в начале месяца местный оперуполномоченный. Можете заплатить ему.

– Гришей интересовалась полиция? – Лиля округлила глаза.

– Да. Один человек. Очень ловкий и симпатичный. Грише он очень понравился. И вам понравится.

Я не удержалась. Я, взрослая, прочная и надежная женщина, как выразился Кротов, не удержалась и пнула несчастную Лилю. Мне почемуто казалось, что она так и не устроила за этот месяц свою личную жизнь. Выглядела Лиля средне. Помятое лицо, сероватые мешки под густо подведенными глазами, немытые волосы наспех перехвачены яркой резинкой. Губы Лиля по привычке нарисовала, но тоже небрежно – одна часть рта получилась больше, и казалось, что Лиля зловеще ухмыляется густорозовыми липкими губами…

Я спохватилась и наклонилась за Гришиным рюкзаком.

– Ты хорошо учился, сынок? – заботливо спросила Лиля, поглядывая на меня и тут же отводя глаза, как только я взглядывала на нее в ответ.

Гриша почемуто промолчал.

– Ты слушался Александру Витальевну?

Гриша так же молча смотрел в сторону. Я проследила за его взглядом. Сначала я думала, что он смотрит на пианино, и пошла в комнату, решив отдать ему ноты, которые он разбирал. Но Гриша даже не взглянул на ноты, которые я принесла. Он стоял и смотрел кудато в сторону комнаты, но, подозреваю, ничего при этом не видел. Он смотрел на чтото свое и свое слышал.

– Не хочешь мне отвечать? Ну ладно… Или он не слышит? У него хуже стало, да? – обернулась Лиля ко мне.

– Нет, не хуже. Лиля, я потом вам объясню. Тут совсем другое.

– Объясните сейчас! Я же волнуюсь! Александра Витальевна! Ну, как вы не понимаете! Вы же сама мать. Мальчик глохнет, а врачи ни бе ни ме… Извините, я не вас имею в виду.

Я кивнула. Все бесполезно. Оставалось надеяться, что Гриша уже очень скоро вырастет. Другой надежды не было. Дети растут быстро, и время идет быстро. Он научился защищаться, уходить в свой собственный мир – от Лили, от всей чехарды, происходящей в их доме, – научится и другому.

– У меня ремонт почти закончен… гм… – Лиля опять нервно засмеялась. – Только вот скоро будут свет менять, электрику… во всей квартире…

Я закусила губу. Чтобы не засмеяться или не сказать чегото плохого. Лиля выжидающе смотрела на меня:

– Ничего, если я опять на пару деньков Гришу приведу?

– Ничего. Даже очень хорошо. Приводите. Правда, Гриша? – Я не надеялась на ответ, но мальчик вздрогнул, повернулся к нам и сразу ответил:

– Правда.

– Лиля… – Я не знала, как это сказать Гришиной маме, но сказать должна была. – Вам надо немного… успокоиться.

– Я спокойна! – засмеялась Лиля, зачемто стянула резинку и растрепала свои светлые волосы. – Я просто накраситься не успела! Я спокойна и счастлива! И вам желаю счастья!

– Спасибо, Лиля. Я постараюсь. Пока, Гришенька. Приходи в гости.

Я чувствовала, как от беспомощности и нелепости ситуации у меня подступают слезы, и с трудом их удерживала. Я поцеловала мальчика, стоявшего напряженно и молча у дверей со своим большим рюкзаком. Пакет с одеждой подхватила Лиля, тут же оборвав тонкую красную ручку пакета.

Ну вот. Можно было бы вздохнуть свободно, если бы… Если бы вдруг в доме не стало пусто и темно. Я включила поярче свет, прибрала разбросанные книжки, игрушки, машинально откладывая старые Ийкины игрушки в одну сторону, новые, которые я покупала для мальчиков, – в другую. Домыла посуду. Включилавыключила телевизор, попыталась почитать, отложила книжку и решила съездить к родителям. Вот только – что им говорить про Ийку? Все то же? Привозя Владика, я ни разу не задерживалась у родителей. А сесть с мамой и папой за большой стол на кухне и врать им…

Они сядут рядышком, с любовью глядя на меня, и с еще большей любовью спросят: «Ну, как там Иечка?» А я скажу… Что я скажу?

Размышляя, как подступиться к родителям с нашей теперь уже и не новостью, а реальностью, я потихоньку собиралась. Можно отнести маме почитать журнал, папе – вот эту книжку по истории, я давно ее приготовила для него и все никак не привезу. Отдать им оставшиеся конфеты. Я вчера как раз мальчикам купила бабаевских конфет. Вкусных, разных, с вафельками внутри, с нежным пралине… Сама я вряд ли буду их есть. Я вообще одна есть не очень люблю. Тут же включаю телевизор, чтобы хотя бы был эффект присутствия другого человека, как будто и не одна.

Раздался телефонный звонок, и я с радостью отвлеклась от своих мыслей. Звонила Ирка. Лучше бы, конечно, позвонила Ийка. Или Кротов… Сказал бы, что совсем на меня не обижается за мою резкость…

– Подружка моя! – Ирка редко меня так называла, и я слегка насторожилась. – И как у тебя дела? Никто из мамашпапаш не собирается забрать детишек?

– Уже забрали, – вздохнула я. – Вроде как…

– Да ты что? – Ирка очень обрадовалась. – И кого же?

– Обоих.

– Так, прекрасно. А обратно случайно не приведут?

Я невесело засмеялась: