Читать книгу "Магический код - Ольга Егорова"

Иван сорвался с места и помчался к Вере. Он знал, где Вера живет, но в гостях у Веры ни разу не был. Быстро взлетел по ступенькам на третий этаж и застучал в дверь. Вера открыла, вся в слезах. И сказала: «У меня умирает Собака». Иван знал, что у Веры есть собака, которую так и зовут — Собака, но никогда этой собаки не видел.

Иван прошел в маленькую тесную комнатушку, где за ширмой, отделяющей Верину часть комнаты от бабкиной части комнаты, на круглом коврике, сплетенном из обрезков ткани, лежала умирающая Собака. Собака была некрупной, серой масти — обыкновенная дворняга. Живот у Собаки казался огромным — он раздулся, и Иван в первую секунду, увидев этот раздувшийся живот, испугался даже, что он сейчас лопнет и все Собакины внутренности вылетят наружу.

Вера опустилась на колени и стала гладить Собаку. Глаза у Собаки были открыты, и из глаз текли слезы. Иван опустился на колени рядом с Верой и тоже стал гладить Собаку. Они не сказали друг другу ни слова. Через двадцать минут Собака умерла.

Вера поднялась и вышла из комнаты. Вскоре вернулась — в руках у нее была большая лопата и картонная коробка. Она сказала: «Мы должны Собаку похоронить». Вера застелила дно коробки вязаной кофтой розового цвета. Иван поднял мертвую Собаку и аккуратно положил ее в коробку на кофту, все еще опасаясь, что живот у Собаки в любой момент может лопнуть. Вера не плакала — глаза у нее были совсем сухими, а лицо почти негрустное, просто очень серьезное. Сверху Вера накрыла Собаку еще одной своей кофтой — той самой, которую часто носила в школу, — оставив неукрытой только собачью голову. Теперь казалось, что собака просто спит на боку в коробке, а Вера укрыла ее для того, чтобы она не замерзла.

Потом Иван поднял коробку и пошел вслед за Верой. Они вышли из дома, обошли много старых построек и стали подниматься в гору — туда, где никаких построек не было, а была только большая, выжженная солнцем поляна, а за ней — железнодорожные пути. Вера выбрала место и сказала Ивану, чтобы он копал. Земля была твердой, Иван почти сразу набил на руках кровавые мозоли, но яму для Собаки все-таки выкопал. Яма даже получилась глубокой — потом они вдвоем опустили туда коробку и накидали сверху земли.

И тогда Иван, сам не зная, как это у него вышло, спросил у Веры: «Вер, а почему ты именно мне позвонила? Мы ведь с тобой давно уже…» Она взметнула на него глаза, которые в тринадцать лет уже успели у нее стать ужасно красивыми, и сказала просто: «Ты ведь мне самый близкий. Почти что родной. Поэтому тебе и позвонила».

Иван, услышав такое, едва не закричал от радости. Но кричать от радости на могиле Собаки было нельзя — он быстро понял это и крик свой сдержал. А Вера сказала: «Пойдем теперь ко мне».

Он шел следом за ней вниз по пригорку, выжженному солнцем, и чувствовал себя ужасно счастливым, несмотря на то что у Веры умерла собака.

Когда они пришли домой, сперва вымыли руки. А потом Вера села на свой маленький диван и заплакала. Иван не знал, что сказать, как ее утешить, поэтому снова, как когда-то давно, еще в третьем классе, стал гладить Веру но голове. Потом придвинулся и стал гладить Веру по вздрагивающим плечам и даже притянул ее к себе и прошептал: «Успокойся». Вера подняла мокрое от слез лицо, и тогда Иван поцеловал ее в щеку. И Вера вдруг тоже поцеловала его в щеку, а потом вдруг прижалась к его губам своими губами, раскрыла их, и получилось так, что Иван стал целовать Веру в губы. У Ивана кружилась голова, он даже не понимал, от чего она кружится больше — от счастья или от страха. Они очень долго целовались, а потом Вера вдруг отстранилась и стала расстегивать пуговицы на кофточке. И сказала Ивану: «Ну что же ты? Раздевайся!» Иван тупо спросил: «Зачем?» Хотя прекрасно знал, для чего нужно раздеваться, просто не мог в это поверить.

Когда Вера разделась и Иван разделся тоже и лег на диван рядом с Верой, она сказала ему: «Расслабься и ничего не бойся. Просто целуй меня и гладь руками. Везде». Иван послушно стал целовать ее — только в губы, потому что «везде» было целовать ее страшно. Но руками все-таки гладил, везде, как и велела ему Вера, в основном гладил только ее плечи и гладкий живот, а груди только один раз коснулся и чуть не потерял от этого сознание.

«А теперь, — прошептала Вера, — ложись на меня сверху. Ты должен вставить свою штучку в меня. Знаешь, как это бывает?» — «Знаю», — глухо ответил Иван. Он на самом деле уже читал о том, как «это» бывает, в учебнике по анатомии, а еще много раз слышал во дворе от приятелей. Он лег сверху на Веру, но дальше этого дело не пошло. Вставить «штучку» оказалось не так-то просто, Иван весь дрожал — от стыда, от страха, от счастья и еще бог знает от чего, и поэтому у него так ничего и не получилось. Вера наконец не выдержала, стряхнула его с себя и как-то зло сказала: «Ты ребенок еще совсем. Знаешь что? Надевай-ка свои штаны и дуй к мамочке. Пусть она тебе сопли-слюни вытирает. Тебе еще подрасти нужно. Вот подрастешь — потом и приходи».

А Иван в ответ сказал: «Я люблю тебя, Вера».

А Вера сказала: «Иди уже, да!» Достала из-под кровати пачку сигарет и закурила, затянувшись глубоко, как взрослая.

Иван оделся, торопливо заправил рубашку в брюки и ушел.

С этого дня жизнь превратилась в настоящую пытку. От одного Вериного взгляда хотелось провалиться сквозь землю. Она как будто знала, как мучается Иван, и специально его мучила, смотрела с насмешкой.

Но самое ужасное было даже не это. Самое ужасное — то, что теперь, увидев, как очередной старшеклассник провожает Веру после школы домой, Иван почти наверняка знал, чем они будут заниматься у Веры дома. Верина бабка с утра до вечера торчала на рынке, пытаясь пополнить семейный бюджет с продажи самосвязанных носков, варежек и детских пинеток. Поэтому квартира целый день была свободная, и Вера могла приводить туда парней столько, сколько ей хочется, и заниматься с ними тем, чем ей хочется…

И от всего этого не хотелось жить. В тот год Ивану исполнилось четырнадцать — отличный возраст для новых мыслей о суициде, теперь уже всерьез и совсем не по-детски. Но он все же помнил про обещание, данное матери, и мыслями о самоубийстве старался не увлекаться. Весь этот кошмар отразился на учебе: табель за седьмой класс сиял тройками, большая часть из которых была притянута за уши. Мать снова стали вызывать в школу, но она так и не смогла добиться от Ивана, что с ним происходит.

Вера же по-прежнему была отличницей и выделялась примерным поведением. А о том, что она курит, никто из учителей не знал.

Иван стал искать выход из ситуации. Привычный в первом классе вариант с кулаками в данном случае был бесполезным — Веркины парни все как один были бугаями, и Иван едва ли смог бы с ними справиться, только опозорился бы в очередной раз.

И тогда он решил сделать так, как посоветовала ему Вера. Подрасти.

В классе, все это знали, был уже один парень, который «подрос». Звали его Сережа Пыняев. Этот мерзкий тип в школе показывался редко, учителям хамил, а на переменах его любимым занятием было рассказывать всем желающим о том, как накануне вечером он «поджарил симпатичную телочку». Что означает это «поджарил», все прекрасно понимали. И внимали описанию процесса с немым восторгом.