Читать книгу "Остров Ее Величества. Маленькая Британия большого мира - Билл Брайсон"

Я провел утро, как полагается туристу, — сходил в собор Святого Жиля и осмотрел Холируд, поднялся на вершину Калтон-Хилл и наконец захватил свой мешок и вернулся на вокзал, радуясь примирению с Эдинбургом и тому, что двигаюсь дальше.

Что за отличная штука путешествие поездом! Покачивание вагона убаюкало меня прежде, чем мы выехали из Эдинбурга, проехали его тихие предместья и Форт-бридж (черт побери, какой же это великолепный мост! Я только теперь понял, почему шотландцы поднимают из-за него столько шума). Поезд был довольно пустой и весьма шикарный. Вагон отделан в спокойных голубых и серых тонах, в резком контрасте с «подкидышами», на которых мне в последнее время приходилось ездить, и ход оказался таким успокаивающим, что веки мои налились невыносимой тяжестью, а шея стала как резиновая. Очень скоро голова моя склонилась на грудь, и я погрузился в производство нескольких галлонов слюны — увы, совершенно излишней.

Некоторым людям просто нельзя позволять спать в поездах, а если уж они уснули, их надо бы из скромности прикрывать брезентом, и, боюсь, я принадлежу к их числу. Не знаю, сколько времени спустя я проснулся, отрывисто всхрапнув и дико встрепенувшись, и обнаружил, что меня от бороды до пряжки ремня покрывает паутина слюны, а на меня с удивительным бесстрастием взирают три человека. Хорошо хоть, миновало привычное испытание, когда я просыпаюсь в окружении стайки маленьких детей, разглядывающих меня, разинув рты, и разбегающихся с криками, когда оказывается, что эта пускающая слюни туша — живая.

Отвернувшись от зрителей и украдкой утеревшись рукавом, я стал смотреть в окно. Мы проезжали по открытой местности, скорее приятной для глаз, чем драматичной, — пашни, убегающие к большим круглым холмам под небом, которое готово рухнуть под грузом собственной серости. Время от времени мы останавливались в каком-нибудь сонном городишке с вымершей маленькой станцией — Леди-парк, Капар, Личарз, — постепенно продвигаясь к несколько более крупным и чуть более оживленным Данди, Арброту и Монтрозу. И вот, часа через три после отправления из Эдинбурга, мы втянулись в Абердин под прозрачным и быстро гаснущим светом.

Я прижался носом к стеклу. Я никогда еще не бывал в Абердине и не знал никого, кто бы там побывал. Я почти ничего о нем не знал, только что главное в нем — нефтяные предприятия Северного моря и что он гордо называет себя «Гранитным городом». Абердин всегда казался мне далеким и экзотичным, из тех мест, куда вряд ли когда-нибудь попадешь, и мне очень хотелось его повидать.

Я заказал место в отеле, о котором тепло отзывался мой путеводитель (этот том затем отправился на растопку); отель оказался скучным и непомерно дорогим квадратным зданием вдали от центра. Мне досталась маленькая, плохо освещенная комната с потрепанной мебелью, кроватью как тюремная койка, тонким одеялом и единственной комковатой подушкой и с обоями, которые всеми силами стремились прочь от сырой стены. Когда-то в приступе честолюбия управляющий установил у кроватей панели, позволявшие включать свет, радио и телевизор, да еще со встроенным будильником, но все это не желало работать. Кнопка будильника осталась у меня в руке. Вздохнув, я сбросил барахло на кровать и вернулся на темные улицы Абердина в поисках еды, питья и гранитного великолепия.

За долгие годы я успел убедиться, что ваше впечатление от города неизменно окрашено маршрутом, по которому вы туда попадаете. Приезжайте в Лондон через зеленые пригороды Ричмонд, Барнс и Патни, выезжайте через, скажем, Кенсингстон-Гарденс или Грин-парк, и вы поверите, что побывали в огромной, ухоженной Аркадии. А попадите в него через Саутэнд, Ромфорд и вокзал Ливерпуль-стрит, и вы увидите Лондон совсем другими глазами. Так что, возможно, дело просто в дороге, которую я выбрал от своего отеля. Знаю одно — я добрых три часа бродил по улицам и не сумел найти в Абердине ничего хотя бы отдаленно привлекательного. Там есть несколько более или менее оживленных вставок — открытая пешеходная зона вокруг Меркат-Кросс, интересный на вид маленький музей под названием «Дом Джона Донна», несколько впечатляющих университетских зданий, — но, сколько я ни кружил по центру, ноги неизменно приводили меня к огромному, блистающему торговому комплексу, беспощадно подавляющему свое окружение (меня, ругающегося под нос и растерянного, все время заносило в тупик для выгрузки товаров и накопления картонных коробок). Единственная широкая, бесконечная улица была застроена точно теми же магазинами, каких я навидался во всех прочих городах за последние шесть недель. Я был как будто везде и нигде — то ли маленький Манчестер, то ли выхваченный наугад клочок Лидса. Тщетно искал я место, где можно было бы остановиться, подбоченясь, и сказать: «Ага, вот это — Абердин!» Еще, может быть, сыграло роль унылое время года. Я читал где-то, что Абердин девять раз побеждал в британском цветочном конкурсе, но нигде не заметил садов или зелени. А главное, не было у меня ощущения, что я попал в богатый и гордый город, выстроенный из гранита.

В довершение всего я не мог выбрать, где бы поесть. Мне захотелось чего-то необычного, чего-то, чего я еще не пробовал сотню раз за эту поездку, — то ли таиландской, то ли мексиканской, а может быть, индонезийской или даже шотландской кухни, — но повсюду попадались обыкновенные китайские и индийские ресторанчики, большей частью на боковых улицах, и вели к ним лестницы, глядя на которые можно было подумать, что их пристроили специально для мотоциклетного ралли, а я не мог подвигнуть себя на столь крутой подъем к неизвестности. Так или иначе, я точно знал, что найду: тусклый свет, вестибюль с обшарпанной стойкой, зудящую азиатскую музыку, столики, заставленные кружками светлого пива и грелками для тарелок из нержавейки. Я не мог на такое решиться. Кончилось тем, что я в отчаянии сыграл сам с собой в орлянку на углу, и выпал мне индийский ресторан. Он был во всех отношениях точь-в-точь как любой другой индийский ресторан, в каких я перебывал за эти недели. Даже послеобеденная отрыжка имела точно тот же вкус. Я вернулся в свой отель в смутном беспокойстве.

С утра я отправился на обход города в искренней надежде, что он придется мне больше по душе, но увы, увы! Нельзя сказать, чтобы в Абердине что-то было не так, скорее, он страдает от излишней безупречности. Я пошастал вокруг нового торгового центра, отходя от него в глубину улиц, но все они оказались одинаково бесцветными и незапоминающимися. И тогда я сообразил, что беда не в Абердине, а в самой природе современной Британии. Британские города напоминают колоду карт, которую без конца тасуют и пересдают — те же карты в другом порядке. Если бы я приехал в Абердин прямо из другой страны, он, возможно, представился бы мне приятным и удобным. Город процветающий и чистый, в нем есть книжные магазины и кинотеатры, университет и многое другое, что может понадобиться городу. Я нисколько не сомневаюсь, что жить в нем хорошо. Просто уж очень он похож на все остальные города. Да и как иначе, раз это британский город?

Как только эта мыслишка уложилась у меня в голове, Абердин стал мне нравиться куда больше. Не могу сказать, чтобы мне захотелось немедленно сюда переселиться — да и зачем, если точно то же самое: те же магазины, библиотеки и центры досуга, те же пабы и телепрограммы, те же телефонные будки, почтовые отделения, светофоры, парковые скамейки, «зебры» на переходах, морской воздух и пост-индийско-кухонную отрыжку можно получить где угодно? Странным образом те самые черты, которые накануне вечером делали Абердин таким скучным и предсказуемым, теперь придавали ему уют и позволяли чувствовать себя как дома. И все же так и не возникло чувство, будто меня окружает сплошной гранит, и я без сожаления, забрав свои вещи из отеля, вернулся на вокзал, чтобы продолжить торжественное продвижение к северу.