Читать книгу "Семья Усамы бен Ладена. Жизнь за высокой стеной - Омар бен Ладен"

Усама мягко выпроводил Абдул-Рахмана из комнаты, тихо сказав ему:

— Иди домой к матери, сын.

Потом с серьезным видом посмотрел вверх: там на краю уступа сидели, уставившись во все глаза, Саад и Осман. Омар рассказывал потом, что муж необычайно спокойным голосом произнес:

— Саад, Осман, уберите отсюда собак или я убью их по окончании совещания.

Мальчики подозвали собак и помчались прочь. Омар видел, как отец спокойно вернулся в свой офис, и четверо мужчин продолжили обсуждать дела, словно не произошло ничего особенного.

Омар беспокоил меня сильнее других сыновей. Я заметила, что после переезда в Афганистан он стал очень печальным. Я суетилась вокруг него, не говоря ни слова, но потихоньку наблюдая, как он часами сидит в доме. Иногда он поворачивался ко всем спиной и долго-долго молчал, прильнув ухом к радио. Порой мне даже казалось, что он заснул. Но когда я тихо подкрадывалась, чтобы заглянуть ему в лицо, его глаза вдруг открывались широко-широко, как у мертвеца, только это был дышащий мертвец. Мой чувствительный сын был несчастен, а я не могла ему помочь. Единственный совет, который я способна дать сыну, чтобы приободрить его, — это напоминание, что все в руках Божьих, а значит, все будет хорошо.

До того как жены и другие дети приехали в Афганистан, Омар много времени провел наедине с отцом. Я уверена, что их близость пошла на пользу сыну. Из всех моих детей Омар больше других нуждался в отцовской любви. Но теперь, когда вся семья прибыла в Афганистан, Усама снова отдалился от сына — он нечасто навещал своих жен и детей.

Как-то раз я здорово удивилась. Абдул-Рахман, Саад, Омар, Осман и Мухаммед пришли ко мне все вместе. Омар выступил от имени всех, сказав:

— Дорогая мама, мы совсем не видим отца. Ты не могла бы поговорить с ним и объяснить, что мы нуждаемся в его внимании?

Я была так поражена, что не вымолвила ни слова. Мне требовалось все обдумать, ведь с первых дней своего брака я не осмеливалась задавать вопросы мужу. У Усамы было свое мнение обо всем в мире, и он не одобрял, когда жены пытались вмешиваться в его дела. Но сейчас мои взрослеющие сыновья попросили меня о простой услуге.

— Хорошо, — пообещала я, молясь о том, чтобы найти в себе силы выполнить просьбу.

В следующий раз, когда Усама посетил мою убогую хижину, чтобы поужинать с нами и провести ночь, я собрала все свое мужество и сказала ему:

— Усама, ты сейчас очень нужен сыновьям, ведь они становятся мужчинами. Прошу тебя, уделяй им немного времени.

Усама выглядел потрясенным, ведь я никогда еще не вела себя так дерзко. Но он не упрекнул меня, только сказал:

— Я с ними поговорю.

Хижина была совсем маленькой, и мне некуда было уйти, чтобы дать возможность мужу и сыновьям остаться наедине. Поэтому, когда Усама позвал их на разговор, я была невольной свидетельницей.

Мальчики сели в кружок, в уважительной позе, как и подобает хорошим сыновьям: подобрав под себя одну ногу и согнув вторую так, что колено касалось груди. Так они и сидели, опустив взгляд. Как обычно, братья выбрали Омара выступать от их имени. Я затрепетала, услышав, что Омар говорит очень прямо и без всякого страха:

— Отец, мы чувствуем, что нами пренебрегают. Ты наш отец, но проводишь все время со своими людьми.

Усама сидел расслабленно, потягивая чай и наблюдая за сыновьями. Наконец он заговорил:

— Дети мои, не думайте, что я не хочу проводить с вами больше времени. Мне было бы приятно проводить с вами по много часов каждый день, но вы знаете, какова ситуация, знаете, какой трудной стала наша жизнь. Вы же видите, сколько я работаю. Научитесь быть благодарными за те короткие мгновения, когда нам удается видеться друг с другом.

Мальчики ничего не сказали. Я знала, что они ждали от Усамы другого ответа. Чувствуя, что необходимо сказать что-то еще, Усама поведал им то, что знали очень немногие, ведь Усама не из тех людей, кто охотно открывает другим свою душу и делится сердечными ранами. Он вытянул ладонь и выставил пальцы, словно что-то подсчитывал, а потом произнес:

— За всю свою жизнь я видел вашего дедушку всего пять раз. Пять раз! Это были короткие встречи, и за исключением одного раза на них присутствовали все мои многочисленные братья. И больше никогда мои глаза не видели отца. А потом он умер. — Усама щелкнул языком. — Воистину, мы должны быть благодарны за то, что можем видеться так часто.

Мальчики, последовав примеру отца, тоже стали тихо прищелкивать языками. Заметно было, что они сочувствуют отцу — тому, что он почти не знал собственного отца.

Усама дал мальчикам серьезный повод для раздумий.

— Вы должны понять. Меня занимают важные для всего мира дела. Я не могу стать идеальным отцом, который проводит с детьми дни и ночи напролет. Но отныне я постараюсь уделять вам больше времени, сыновья.

Мальчики закивали, осознавая, что больше никто из них ничего не в силах сделать.

Я так надеялась, что Усама сдержит свое обещание. Наши сыновья казались брошенными детьми. В ту ночь я много думала о муже, о детях и чувствовала острую необходимость выбраться наружу из моей каменной лачуги, подышать свежим горным воздухом. После того, как дети поужинали хлебом и вареными яйцами, они улеглись на свои матрасы и ворочались, пока один за другим не отправились в мир сновидений. Убедившись, что я одна в доме бодрствую, я потихоньку выглянула на улицу. Уверенная в том, что меня никто не заметит, все же надела непривычную для меня паранджу и тихо зашагала к краю уступа. Подобрав под себя пышные складки своего одеяния, я села на холодную каменистую землю. И молча сидела, закутанная с головы до пят, наедине со своими мыслями.

Вокруг не было слышно почти ни звука, потому что горные обитатели давно уснули, а я смотрела вдаль на много-много миль. Нарождавшаяся луна ярко сияла над миром, и легкие отблески лунного света, словно безмолвное эхо, отражались от бесчисленных горных вершин. Так я и сидела, глядя сквозь сетчатую лицевую завесу паранджи на усыпанное звездами небо Афганистана. Я перестала быть частью шумной и суетливой земной жизни. Конечно, я знала, что где-то там, за горами Тора-Бора, продолжает существовать совсем другой, деятельный и хлопотливый, мир. И эта мысль заставила меня остро ощутить свое одиночество — я была женщиной в парандже, оторванной от жизни и забытой всеми. Всего несколько людей в этом мире знали и помнили о существовании Наджвы Ганем бен Ладен. Но кто посмел бы отрицать, что я жила, ведь я произвела на свет девять детей, и десятый ребенок сейчас был во мне.

Я провела в тишине наедине с этими мыслями много долгих часов. Яркий лунный свет заливал мою хрупкую неподвижную фигурку. Я чувствовала себя одним из камней на этой горе, о существовании которого знает один Аллах.

ГЛАВА 18. Армия моего отца

Омар бен Ладен

Отец не сдержал обещания проводить больше времени с сыновьями. После той встречи жизнь наша потекла как и прежде. Отец без конца занимался «делами всего мира», а сыновья болтались как неприкаянные на задворках его жизни, целиком отданной джихаду.