Читать книгу "Круглые кубики - Анна Мосьпанов"

Разобравшись, в чем дело, я, конечно, извинилась, и вопрос был исчерпан. Работы у ребят в дизайнерской фирме для него в тот момент не было. Подруга его объяснила, что он может и на стройке работать, и убираться, и стены красить, и электрикой заниматься, если нужно. Но не будешь же выгонять уже работающих людей даже из соображений благотворительности… Обещали подумать, записали, как его найти, и парень с девушкой ушли.

Мы вышли из офиса толпой минут через пятнадцать и разбрелись кто куда на ланч. Я решила, что мне срочно необходим очередной кофе. Проходя мимо «Макдоналдса», обратила внимание на группу стоявших прямо по ту сторону стекла людей. Наша уборщица со своим братом и давешний гаитянин. Они меня увидели, помахали рукой. Не зайти было уже неудобно.

Я вошла в зал. Перед ними лежали стандартные наборы – гамбургеры, картофель, кола. Девушка к еде практически не притрагивалась и все время что-то оживленно рассказывала. Ее брат тоже лениво тянул картофельные палочки из пакетика, а несостоявшийся сотрудник уплетал за обе щеки.

Складывалось ощущение, что человек последний раз ел несколько дней назад и совсем немного. Еще не доев, парень полез в карман, выгреб какую-то мелочь, судорожно подсчитал и пошел к стойке заказать еще один гамбургер. Вернулся, положил его рядом на стол и начал сосредоточенно жевать. Ел практически он один, поэтому ему, похоже, было дико неловко, но голод оказался сильнее.

Пока он ходил, уборщица успела мне сообщить, что у него дома остались шестеро братьев и мама. Отца нет. Голодуха и нищета там такая, что нам и не снилось.

Уж какими правдами молодому человеку удалось выбраться в Лондон – уборщица не знала. Но приехал он в никуда, с крошечными сбережениями, с единственной целью – заработать денег на пропитание своей семьи. Почему Англия – тоже неизвестно. Однако работать он готов где угодно и сколько угодно. Лишь бы платили. В этот момент парень вернулся, и нам пришлось прекратить разговор.

Доев оба гамбургера, парнишка аккуратно смел со стола все крошки… и забросил в рот… Увидев, что мы все трое на него смотрим, страшно смутился и, наверное, даже покраснел. Но цвет кожи, к сконфузился, скрывал такие физиологические проявления крайнего смущения.

Мы вышли все вместе. Парочке с Сент-Винсента нужно было идти куда-то по своим делам, а мне – в сторону офиса. Парень пошел за мной.

– Пойдем, – говорю, – попьем кофе. Хочешь?

Благодарно улыбнулся.

Зашли в «Старбакс». Купила ему большой стакан кофе со сливками и несколько разных видов пирожных.

Сначала замахал руками – «no, no thanks!» – но, увидев, что я уже расплачиваюсь, улыбнулся как… даже не знаю, с чем сравнить… на лице его была смесь благодарности и стыда. Так, наверное.

Сели за столик. Я хотела его расспросить немножко о том, где он здесь живет и на что, но не тут-то было. Английский у него был на самом зачаточном уровне. Я же совсем не знаю французского, не говоря уже о креольском, на котором говорит большинство населения Гаити.

И все же удалось выяснить, что живет он тоже у гаитян, которые здесь уже давно – три месяца! – и работают на уборке какого-то большого магазина в восточном Лондоне. Живут они ввосьмером. Восемь мужиков снимают две комнатушки. Он – девятый. Все это я вызнала с применением основ невербальной коммуникации, проще говоря – практически на пальцах.

Работу он ищет постоянно, но пока ничего. Языка еще нет. Но очень нужно работать, потому что семья там, дома, подыхает с голоду. Пока его подкармливают друзья, но это не может продолжаться долго. Пока он мне все это рассказывал, я лихорадочно думала, чем бы его прямо сейчас занять. Понятно, что просто так денег не возьмет. А делать же ничего не умеет. Да и работы для него у меня нет и, видимо, не будет.

Показала буквально на пальцах – пошли, мол, дам тебе кое-какие бумаги. Отвезешь по указанному адресу и привезешь назад то, что тебе отдадут. Привезешь – позвонишь. Я спущусь. Сможешь? «Смогу!» – и улыбка солнечная, открытая. Все сделал, обернулся туда-обратно очень споро. Заплатила я ему совсем небольшую, по нашим меркам, сумму, но он был доволен. Я еще попыталась потащить его покушать, но у меня ничего не вышло. Стоял как немец под Сталинградом – насмерть. Мы попрощались, и больше я его не видела.

Через некоторое время наша уборщица сказала, что он нашел работу на какой-то стройке на окраине Лондона, в пятой зоне. Работа очень тяжелая, денег немного, но он совершенно счастлив. Этот парень встал на ноги без всякого участия с моей стороны, но все равно приятно. Вроде как к чему-то хорошему прикоснулась.

Вот так вот перебираю, перебираю воспоминания и понимаю, что у незнакомого человека создается, должно быть, впечатление, что я этакая идеальная женщина. Женщина-Дзержинский. Нет, плохо звучит. Микаэла Дзержинский. А лучше даже Мишель. Мишель Феликсович. Очень жестко. Почти железно. Рыцарь без страха и упрека.

Я с раннего детства была такой. Вспомнилось почему-то одно детсадовское лето. Нас с группой вывезли на летнюю дачу на два месяца. Под Можайск. Каждый день нас водили гулять по окрестностям. У меня как сейчас перед глазами стоит эта картина. Огромная земляничная поляна – почти по Бергману. Детки в возрасте от трех до шести лет собирают сочные спелые ягодки и нанизывают их на травинки. Кто больше соберет. Воспитатели – их много, потому что все группы гуляют вместе – лениво наблюдают за выводком. Мы – группка малышей – отбились от толпы и углубились в лес. Несколько воспитателей – за нами.

И я впервые увидела огромные, в много метров диаметром, ямы. Глубокие. Поросшие травой. Воронки от падавших бомб. Кто был под Можайском хоть раз, тот наверняка видел. Как ни пафосно это звучит, но там эхо войны ощущается как нигде. Ям-воронок много. Такое ощущение, что весь лес заполнен ими. Земля изрыта, истерзана. Мы маленькие. Нам страшно и непонятно. Воспитательницы бежали за нами.

Увидев, как мы застыли на краю такой ямы, одна воспитательница почему-то метнулась назад. Ее не было минут пять, от силы десять. Вернулась женщина с огромной охапкой полевых цветов. Васильки, ромашки, желтенькое что-то… не знаю, как называется. Разделила охапку на букетики. Раздала всем по несколько цветочков. И очень просто, в двух словах, рассказала, что это за ямы и что они значат. И предложила положить цветы на край одной из воронок.

Одна из подружек подошла ко мне.

– Я боюсь. А ты смелая. Ты сможешь. Положи мои цветочки тоже.

И я подошла к краю и положила два букетика. Свой и ее. И еще веточку земляники почему-то. Ягодки раздавились в руке, пока несла, и руки были очень красные. И платье запачкала. Красные брызги. Очень боялась, что мама с папой через неделю приедут на родительский день и будут ругать.

Обратно из леса дети шли тихонечко как мыши. И в тихий час никто не шалил. А одна девочка даже расплакалась…

Да. Железные нервы. Железная Мика.

Железный Феликс. Рыцарь в доспехах с душою матери Терезы. И всем-то Мика помогает, и всех-то Мика спасает. Женщина-идеал.