Читать книгу "Захват Московии - Михаил Гиголашвили"

Он смеялся:

— Лучше в тихом раю сидеть, чем в громком аду!

Но я заупрямился, стал доказывать, что немцы не только скучны, но и примитивны, поэтому обожают три занятия на свете: ходить в походы по горам, пить пиво — обязательно той земли, где стоит эта гора, — а потом петь на вершине этой горы хором песни, обязательно той земли, где стоит эта гора и где варят это пиво. У меня лично волосы вздыбом встают от таких маршей. По словам Бабани, такие марши вопил иногда пьяный дядя Пауль из подвала, отчего выли собаки во дворе, а соседи закрывали окна и ставни.

Но полковник подвижными руками уложил по краю стола невидимый ряд:

— Всё логично. Все эти три занятия легко укладываются в одну схему: «поход-пиво-песня». Патриотично! Это их национальная идея. У русских тоже есть своя — «бабки-баня-борщ», каждому своё… Ничего, они пусть идут и поют, а я буду сидеть на балконе своего дома и слушать! А не захочу — войду внутрь, закрою жалюзи.

— А, джакузи с жалюзи… Да, но зачем… восток… крестоносцы… крестцы… Гроб Господень… В Альпах всюду вонюет навоз…

Полковник усмехнулся:

— Там хоть только воняет, а тут сидишь в дерьме по горло — разница есть?

Потом я замолк и как будто протрезвел, потому что с ходу напоролся на острую мысль — зачем я его отговариваю?.. Если он отговорится, то ведь и деньги заберёт… А их отдавать очень не хотелось… И не потому, что жадность, а потому, что расчёт — на них можно купить новый ноутбук, с Элизабет куда-нибудь съездить… И не надо папу беспокоить-побеспокоить-обеспокаивать…

На глаза вдруг попалась плушка с баже, я окунул в неё палец, обсосал его и понял, откуда появился боже — боже вылез из баже! Боже жил в баже!

Полковник, внимательно осмотрев меня, подозвал лакея и велел ему запаковать всё, что осталось.

— У меня там конь не кормлен… ждет, — объяснил он. — Если есть нетронутые хинкали с тарелок, их тоже положите в пакет, он потом пожарит…

— Нет, — грозил я ему грязным пальцем в бажевых бежевых разводах, — у вам… с японцем… общая корень… один лингвообъект… ив… — на что полковник широко показывал рукой куда-то под стол:

— Мой корень в три раза длиннее и в два раза толще японского… У японцев алкоголь не расщепляется, а у нас этих глупостей нет — пей каждый тост полным бокалом до дна, делай, что тамада велит, — и всё будет тип-топ!

— А, та-ма-дааа?!.. Хайка?.. Хуйка?.. Окинава?.. Где проблема? — кричал я, а потом стал спрашивать у полковника, как называются детородные органы по-грузински (это главное в языке). Название мужского органа я не смог даже произнести, таким оно было хлестучим и могучим, как меч, горловые резкие абруптивы… А вот от нежного женского названия пришел в восторг, был сражен: оно звучит почти как наше немецкое «Mutter», надо только чуть-чуть окончание па-ла-та-ли-зо-ва-ть… Это совпадением быть не может!.. Здесь явно большая лингвоприцепка!

Вконец отяжелев, я хотел полезть в карман, расплатиться, но полковник сделал строгие глаза и тихо, но отчетливо прошипел, как на сержанта:

— Сссспрятать! Сейчасссс жжже! — и добавил, помягче: — Всё в порядке. Орднунг мус зайн![42]Они еще мне платить должны, что я их гадюшник курирую… Ух!.. — И он сжал кулак, неожиданно увесистый и круглый.

Увидев кулак, я с трудом поднялся на ноги — мне показалось, что полковник хочет бить меня, или других, или всех… мое мировлюбие… кулаком не позволю вертеть-повёртывать!..

— Ильич! Тут подполье… резистанс… Лапшу вокруг пальца… за уши подвесить… японский пень-пеньской… — понесло меня в сторону вместе со стулом и безответным вопросом; посыпались звоны и скрежеты; руки подхватили, не хотели слушать, как я могу петь фальцетом: —

Уцветали яблоней и грушей… Шостакович… Частоко-вич… а ху-ху… хо-хо… Частоколович… бей, да посильней… шею пудрить… мозги мылить… куч-кач… хаш-лаш… кач-куч… муттельшпайхер!..

Помню еще потолок милицейской машины, две бутылки пива, которые сержант велит мне приложить к лицу, чтобы освежиться, а я безуспешно пытаюсь открыть их ногтями…

БЕСЧИНСТВА

25 июля на Красной площади поставлено было 18 виселиц и разложены разные орудия казни: печи, сковороды, острые железные когти («кошки»), клещи, иглы, веревки для перетирания тела пополам, котлы с кипящей водой, кнуты и пр. Народ, увидевши эти приготовления, пришел в ужас и бросился в беспамятстве бежать куда попало. Купцы побросали в отворенных лавках товары и деньги. Въехал великий князь, за ним — опричники, я тоже был среди них. За нами волокли 300 человек осужденных на казнь. Площадь была совершенно пуста, как будто все вымерло. Великому князю не понравилось это, он разослал гонцов по всем улицам и велел кричать: «Идите без страха, никому ничего не будет, царь обещает всем милость». Москвичи стали выползать кто с чердака, кто из погреба и сходиться на площадь. «Праведно ли я караю лютыми муками изменников? Отвечайте!» — закричал великий князь народу. «Будь здоров и благополучен! — закричал народ. — Преступникам и злодеям достойная казнь!»

Тогда великий князь велел всех казнить мучительным образом, причем почти каждому была придумана особая казнь (а жены и дочери казненных были потоплены, перед тем подвергаясь изнасилованиям и поруганию). Вначале он умертвил до 130 начальников, из которых каждый судил и рядил по старине. Иван Висковатый держал в земщине печать; Микита Фунтиков был казначеем. Ивану Висковатому отрезали сперва нос и уши, потом отсекли руки. Микита Фунтиков был привязан к столбу на торгу и был обливаем то кипятком, то холодной водой; так его сварили живьем.

Ивану Петровичу Челяднину, обвиненному по ложным свидетельствам в измене, было приказано взять скипетр и корону, а затем его, трепещущего и дрожащего от страха, посадили на высокий трон. Обратясь к нему, великий князь сказал: «Здравствуй, непобедимый цезарь руссов, вот я тебя, наконец, вознес на недосягаемую вершину величественного царского достоинства, которого ты так горячо добивался. Но ты будешь царствовать недолго». И, не говоря больше ничего, тотчас же пронзил несчастного старца острым копьем. Затем помощники безжалостно изрубили труп убитого. И ничего не осталось в семье и в доме этого человека — ни людей, ни животных, за деревянной оградой было заперто 300 человек и, после закладки пушечного пороха, подожжено. Покойный оставил беременную жену и незамужних дочерей, которых опричники, прежде обесчестив, растерзали на части.

Тогда же были разорваны раскаленными клещами князья Никита Романович Одоевский и Петр Куракин. Боярин Иван Бутурлин был главоотсечен и погребен в убогой яме. Повешены несколько окольничих, в числе — дядя и брат одной из бывших цариц, Марфы Собакиной. Князь Борис Тулупов был посажен на кол, и перед глазами его с варварским бесстыдством истязали старую мать его.

Был тогда же великий голод; из-за кусочка хлеба человек убивал человека. А у великого князя по дворам в его подклетных селах, доставлявших содержание дворцу, стояло много тысяч скирд необмолоченного хлеба в снопах. Но он не хотел продавать его своим подданным, и много тысяч людей умерло в стране от голода, а собаки пожирали их трупы.