Читать книгу "Пророчество Корана - Хесус Маэсо де ла Торре"

Яго тут же вспомнил свои первые часы в Севилье, когда Фарфан вытащил из речной заводи мертвого младенца, завернутого в монашескую накидку ордена цистерцианцев. Теперь уже не оставалось сомнений, как он туда попал и откуда был тот слуга, утопивший плод. Получается, что обманщица и отравительница была вдобавок сводней, да еще и делала тайные аборты. Такое ни Бог, ни людской мир не могли простить.

— Более того, они издевались над религиозными традициями. Во время Великого поста молодые люди раздевали богомолок, будто бы грозя бить их плеткой; именно во время этой забавы в начале оргии нашему юноше предложили совокупиться с одной из послушниц, в то время как этот шут — карлик Бракамонте, сластолюбивая обезьяна из Берберии, — держал его за шею веревкой, перекинутой через балку. По уверениям доньи Гиомар, если в момент извержения семени мужчину слегка подвесить, он может достичь по-настоящему райского наслаждения. Вот молодой человек чуть и не погиб от подобного рискованного опыта.

— Перестарался этот обезьяноподобный гомункул. До какой же степени разврата можно дойти!

— А он, судя по всему, не участвовал в оргиях, а стоя в сторонке, в углу зала, сам удовлетворял свою похоть.

Яго выслушал это с гримасой омерзения и заявил:

— Никогда не слышал о подобной практике и о настолько примитивных и развратных потребностях. Кто бы мог подумать?

— Юноша подтвердил, — продолжал Церцер, — что во время оргий девушки из благородных семейств даже как бы продавались с торгов, а разнузданные крики доносились до Альменильи. Монахинь из Сан-Клементе обвинять не стали, они не были замешаны в оргиях, это потом было доказано. Обвинение немедленно передали архиепископу Фуэнтесу, который тут же приказал заключить донью Гиомар и Бракамонте в камеры Сан-Хорхе в Триане, дом послушниц закрыть, а мать аббатису изгнать с позором. Все в смятении, Яго, только не распространяйся об этом, потому что процесс проводится втайне.

— Их не пытали, чтобы добиться других показаний?

— По всей видимости, карлик разговорился, как только ему показали раскаленное железо. Он признался в нарушениях закона и всяческих преступлениях, связанных с кознями ко-ролевы-матери. Помнишь покушение на Субаиду, когда она была заложницей короля? Попытку убийства близнецов-бас-тар дов? Ликвидацию брата Ламберто? Он сознался, что во всем этом участвовал, хотя не назвал мотивов, потому что просто их не знал.

Яго вмиг охватила ярость. Так, значит, отравление Субаиды — дело рук этой продажной монашки и ее приспешника?

— А донья Гиомар это подтвердила? Или молчала?

— Поначалу она отказывалась говорить, словно окаменела, и упорно не хотела признать ужасную правду. Но когда ей показали запись беседы с братом Ламберто, которая была проведена архиепископом Санчесом под видом исповеди и на которой стоит подпись самого Ламберто, помнишь? — она заметалась, потому что поняла: ее обвинят, помимо прочего, еще и в государственной измене. Сначала она заявила, что это фальшивка, но документ был заверен печатью архиепископа, пришлось смириться, как смирились и многие из ее защитников, ранее требовавшие ее освобождения. Даже король дон Педро захотел было, чтобы ему передали материалы обвинения, однако архиепископ категорически отказался под предлогом того, что речь идет об обвинении в оскорблении его величества, а также королевы-матери и других известных «ряженых», а он как глава кастильской церкви не желает более провоцировать вражду в Севилье.

— Рискованная хитрость его преосвященства Санчеса принесла свои плоды, — едко улыбнулся Яго.

— Так вот, далее наша «пифия» стала надменно отмалчиваться. Потребовала, чтобы ей принесли опиумной травы, индийской конопли и мандрагоры, заявив, что все это ей нужно как средство от падучей, но дон Лопе отказал. Рассказывают, что в камере она ведет себя как безумная, в нее вселился демон, ей перехватывает дыхание, так что ее пришлось заковать в кольца в murus strictus[169]— в каморке с крысами, где она постоянно кричит, требуя прихода королевы-матери и взывая к королю.

— Человек привыкает к страданию благодаря своей жестокой бесчувственности. Бедная женщина! Мы-то с вами знаем, что нет в ней никакого демона, есть лишь безумие, к которому добавились извращенность и безмерные амбиции. Она привыкла с годами умирять свои припадки опиумом, здесь налицо явные признаки наркотической абстиненции. Специалист по травам британец Освальд Кролл в своей работе «Basilica chemica»[170]описал непреодолимые припадки, проявления этого адского синдрома. Ее тело годами накапливало эти вещества, ей не хватает этого яда. Очень скоро она может совсем лишиться рассудка.

— Человеческое существо — кладезь многих удивительных и противоречивых вещей, — согласился Церцер.

Они перешли через мост у баркасов Трианы, где лучи солнца отражались от воды у причалов, где вереницы носильщиков, голых до пояса, перетаскивали грузы, прибывшие с Востока и из Африки. Они сновали с мешками и бочками на плечах под вавилонскую мешанину разноязыких криков. Яго перевел взгляд на ворота Голес, которые заполнили горшечники из Санта-Аны со своими осликами, нагруженными изделиями гончаров.

— А я все-таки думаю, что эта обманщица скрывает кучу ужасных секретов, — продолжил разговор Яго. — Так, значит, она признала свое участие в отравлении Субаиды?

Лицо советника стало непроницаемым.

— Я в курсе того, что ты неравнодушен к принцессе-назарийке и ты не из тех, кто руководствуется чувством мести, но это так: именно она приготовила яд по рецепту, взятому, между прочим, из библиотеки аль-Мутамида, а еще составила записку со строфой из Корана.

— Это правда, от мести я давно отказался. Достаточно, если ее просто осудят.

— Так вот, относительно заложницы Гиомар клялась, что сделала это по приказу королевы Марии, но с единственной целью проучить ее, потому что не могла простить королю Альфонсу, что гранадская принцесса входит в круг его приближенных. Карлик Бракамонте, работавший когда-то канатоходцем в компании комедиантов, большой ловкач в лазании по стенам, проник незамеченным в дом Тенорио и подложил яд с ведовским заклятием. Дьявольская проделка, скажи?

— Я всегда предполагал нечто подобное, Церцер. Эта преступная попытка слишком походила на сведение счетов со стороны супруги, которой пренебрегли, а не на антигосударственный заговор, как это представили, — рассудил Яго, чувствуя, что гора свалилась с его плеч. — А как она объяснила смерть брата Ламберто и заговор с целью убийства инфантов-бастардов?

— Да так, что ее роль ограничивалась общением с монахом ордена Милосердия, а сама интрига была задумана королевой-португалкой, которая мучилась, потеряв любовь своего венценосного супруга, а когда увидела, что трон ее сына Педро может ускользнуть, раскинула свои коварные тенета.

— Сложны дела брачного ложа. И таким образом вершится политика!