Читать книгу "Плоть и серебро - Стивен Барнс"

Он моргнул, и глаза у него полезли на лоб — кусочки мозаики, громко щелкнув, легли на свои места.

Я торчу в этом корабле. Снова живу по графику. Лечу к станции Боза.

Почему?

Потому что это моя работа, то, что я делаю. Потому что…

Потому что туда меня послало Медуправление!

Он резко выпрямился, и по спине пробежал холодок.

— Ну как, очевидно вам или нет, доктор Мударши? — буркнул он себе под нос с мрачной иронией. Мысли побежали во все стороны — простой факт осветил им дорогу и выхватил из тьмы почти все, что там раньше пряталось. Марши заставил себя успокоиться и думать по порядку.

Меня посылают лечить одного пациента, который для них важнее всех жителей Ананке.

Что это за пациент? И что с ним такое?

Ему не сказали. Ни имени, ни состояния здоровья не сообщили. Были готовы, что я подчинюсь, не задавая вопросов.

А чего им не быть готовыми? Он всегда так делал.

Марши встал и заходил по ковру палубы, хлопая полами халата по голым ногам. Так, здесь несколько очевидных выводов. Но есть и еще кое-что… умозаключение, подталкивающее мысли за пределы привычного круга. Еще два кусочка мозаики сблизились, почти слепившись в один.

Сал сказал, что Медуправление будто бы вдруг захотело прибрать к рукам институт и возобновить программу сразу, как был найден способ обойти Эффект Кошмара.

Марши уже понял, что Медуправление — или по крайней мере какая-то группа в нем — использовало бергманских хирургов в каких-то своих тайных целях, направляя их лечить только определенных людей. Он сам, Мила и все остальные оставались в неведении о том, насколько коррумпирована система их применения, потому что Эффект Кошмара лишал всякого смысла любые попытки узнать своих пациентов, да и скорость, с которой их тасовали, оставляла на это мало шансов. График был составлен очень с этой точки зрения тщательно.

Марши развернулся и пошел обратно. Даже если бы он не наткнулся на файл «серебряная изнанка», рано или поздно все бергманские хирурги сообразили бы, что их пациентами никогда не бывают обыкновенные Джоны или Джейн. Не дураки они все же. Доперли бы в конце концов. И тогда они бы возмутились, вот как он сейчас. Они бы просто взбесились.

Общее описание для этой группы — битые идеалисты. Этот идеализм в первую голову и заставил их рискнуть руками и карьерой в Программе, и его рваные лохмотья заставляли их до сих пор цепляться за ее перспективы, хоть она им и разбила жизнь вдребезги. Им всем почти нечего терять. Как только они поймут, как их используют, они взбунтуются.

Марши остановился как вкопанный, вытащив этот ржавый крюк на конце своей логической цепи.

Когда это случится, Медуправлению понадобятся замены.

Слишком хорошо они устроились, чтобы вот так взять и прекратить. Замечание Милы насчет роботов, с которыми слишком хлопотно возиться, и комментарий Сала насчет того, что будут сделаны получше. Наверняка новая партия бергманских хирургов будет работать совсем из других побуждений, интересов и ожиданий, чем первоначальная.

Возвращаясь к очевидному: развеялась по крайней мере часть тумана насчет захвата института.

Пациент, ждущий его на станции Боза, чем-то для Медуправления важен. Один из немногих избранных, которым разрешено воспользоваться услугами бергманского хирурга. Куда более важен, чем все люди Ананке.

Насколько важен?

Вот этот вопрос стоит того, чтобы его изучить.

Марши завязал потуже пояс халата и пошел к пульту связи. Самое время узнать, кого он должен лечить и зачем. Только не через Медуправление. Он сейчас просто по-дружески позвонит лечащему врачу. Как коллега коллеге.

А потом, когда это будет сделано, он себе позволит чуть-чуть слабенькой выпивки. Не для забвения, а чтобы отметить успех.

В конце концов не каждый же день возвращаешься к частной практике.

5

Хирургическое вмешательство

— Так что у нас тут гости, док.

Джон Хален был одет в ту же цветастую рубашку, что и вчера, только она извалялась и измялась — наверное, он в ней спал. На щеках и подбородке пробилась щетина по крайней мере двухдневная, а под налитыми кровью глазами обвисли мешки.

— Я им велел проваливать на фиг, — сказал он. — Они разрешения на посадку спрашивать не стали, а просто меня проигнорировали. Как-то раскололи систему управления шахтой приземления и ввалились, как к себе домой. — Он состроил гримасу. — Грубые люди.

Марши восхитился его спокойным тоном. Самому ему хотелось выругаться на чем свет стоит и двинуть по столу чем-нибудь тяжелым из-за такой гадской несправедливости, но он сумел ответить ровным голосом:

— Черт возьми, мне нужно-то было еще всего полчаса.

Он сейчас уже действовал на чистой злости. О поспать вообще речи не было — подходил последний срок, и Марши час за часом просиживал над имеющейся информацией, выискивая любой рычаг, за который можно бы ухватиться. Момент истины был совсем рядом, а Марши был абсолютно еще не готов.

— Постараемся их для вас выиграть, — ухмыльнулся Джон. — Надеемся, кое-какая карта у нас на руках все же есть. Вы действительно думаете, что этот ваш пациент…

— Престон Вальдемар, — подсказал Марши. Лечащего врача на станции Боза звали доктор Рафаэль Моро. Он сообщил Марши имя Вальдемара, но отказался описывать его состояние или вообще давать о нем информацию. От злости, что его подняли среди ночи? Или таков был приказ Медуправления?

— Да, помню я это имя из файла об этих помогающих ручонках. Будем надеяться, что это как раз тот хмырь, у которого хватит власти их отозвать. Кстати, как вы собираетесь его убедить?

Именно эту часть плана он пока еще не позволил себе слишком пристально изучать.

— Любым доступным мне способом. — Он вдохнул, задержал дыхание и медленно выдохнул сквозь зубы. — Вы мне только дайте полчаса, чтобы они за это время не высадились.

Дам.

Ангел заставила себя оторвать взгляд от лица Марши на экране и отвернуться к шкафчику. Там, внутри, был самый верный способ выполнить это обещание.

Самый верный — и самый опасный.

Она хотела помолиться о наставлении, но ее новая личность еще не поняла, верит она в Бога или нет — главным образом потому, что старая личность это слишком хорошо понимала.

Она хотела помолиться о силе, потому что в слабости своей поймала себя на мысли о таком образе действий, который слишком легко может кончиться тем, что серебристая кожа Сциллы замкнется вокруг нее навеки. Потому что сейчас, когда почти настал момент, которого она ждала, Ангел чувствовала себя маленькой, трусливой, совершенно не равной той задаче, что на себя взяла.