Читать книгу "Чудовищ нет - Юрий Бурносов"

— Разумеется. — Хазе с удивлением поднял брови. — Так вот, господин Троцкий как-то сказал мне, что в свое время не угадал с выбором. В отношении Сталина нужно было действовать совсем иначе… но уже поздно, поздно. Система разрушена. А я, как видите, нашел себя в Германии.

— Чтобы вернуться в Россию в таком вот качестве?

— Нет, конечно же. Уезжая, я ни о чем подобном и думать не мог. Тем не менее рано или поздно, но я всегда надеваю мундир.

— Как вам удалось сбежать?

— Вы же не надеялись, в самом деле, что ваши смешные камешки подействуют на меня губительно? Я их, выражаясь высоким штилем, изблевал из себя.

— А почему не нашли меня сразу же?

— Были другие дела, господин Рязанов. Неотложные и гораздо более важные. И потом, вы снова забыли, кто вы и кто — я. Для вас полвека — огромный срок, для меня — сущие пустяки.

— Я не слишком разбираюсь в ваших чинах, — сказал я. — Вы военный?

Скорее, жандарм в чине, равном вашему подполковнику. Гестапо — вам что-нибудь говорит это слово? Гехайместаатсполицай. Тайная государственная полиция рейха, предназначенная для борьбы с инакомыслящими, недовольными и противниками режима. «На гестапо возлагается задача разоблачать все опасные для государства тенденции и бороться против них, собирать и использовать результаты расследований, информировать о них правительство, держать власти в курсе наиболее важных для них дел и давать им рекомендации к действию» — статья первая основного закона гестапо. Что-то вроде Комиссии Лорис-Меликова, где трудились вы по молодости лет! Дело для меня привычное, так что я быстро снискал лавры специалиста. Правда, обыкновенно я был на противоположной стороне, то есть искали и ловили меня. Надеюсь, что после победы Гитлера останусь в России надолго — мне в самом деле нравится здесь, я не кривил душой, господин Рязанов.

— И?

Он внимательно посмотрел на меня.

— И — что, господин Хазе? Я должен вас благодарить за столь милое изъявление любви к моей родине? Простите, но…

— Я вам неприятен вдвойне: раньше я был просто чуждым вам существом с неприемлемой для вас моралью, — перебил Хазе, — а теперь еще и захватчик, так? Что ж, странно было бы услышать от вас иное. Вы ничуть не изменились внутренне, господин Рязанов. Только внешне. Только внешне… Тем не менее я хочу предложить вам сотрудничество. Вы человек хотя и старый, но с несомненным опытом, обладаете огромными знаниями — в том числе такими, каких у ваших нынешних соотечественников не сыскать. Вы знаете, кто я таков, а это немаловажно. К тому же вам и вашей супруге нужно хорошо питаться, нужны лекарства, тепло и уют. Все это я вам обеспечу.

— Зачем я вам, Хазе?

— Я же сказал: вы знаете, кто я таков. Мне нужен помощник, с которым я могу позволить себе больше, чем с любым из своих подчиненных. Мне будет не в пример легче работать.

— Простите, господин Хазе, — нарочито сухо сказал я, поднимаясь, — но я не буду работать с вами. И даже не потому, что вы — демон во плоти. С этим я мог бы, наверное, смириться, ибо видел за долгую свою жизнь многих людей, которым вы как дьявол или демон в подметки не годитесь. Но я никогда не стану работать с теми, кто пришел на мою землю и залил ее кровью. Мой сын отказался от меня сразу после революции, потому что мы не могли понять друг друга. Но сегодня он воюет против вас, и мой внук тоже ушел на фронт добровольцем. Что же вы предлагаете мне, господин Хазе?

— Жизнь, — ответил он. — Что ж, глупый старик, подумайте до завтра. Завтра в полдень к вам приедут мои люди и привезут вас сюда. Надеюсь, вы примете правильное решение. В любом случае вы знаете так много, что я не собираюсь выпустить вас из рук. Вы не сбежите — только дайте слово, и вы его исполните, я знаю.

Я дал слово.

«И исшед вон, плакаху горько». Евангелие — на редкость глупая, никчемная и бессвязная книга, творение неведомых и неумелых беллетристов, ан поди ж ты, как хороша для цитат!

«…И вот я сижу дома и пишу эти строки. Наташа приготовила ужин — кашу из остатков крупы и кусочка сала, которое я все же выменял сегодня на портсигар. Это мой последний домашний ужин, потому что завтра я уеду в гехайместаатсполицай и уже не вернусь оттуда, ибо решения менять не собираюсь. Надеюсь, что Наташу они не тронут — она ничего не знает и им не нужна. Дневник я спрячу — может быть, когда-то кто-то прочтет его и узнает для себя то, что я столько лет носил невысказанным… Если только к тому времени демоны не победят. Но даже если они победят — может быть, эти строки что-то подскажут моим потомкам, чем-то помогут им, кого-то спасут. Ибо демоны не только вокруг нас, но и внутри; и я не возьмусь сейчас сказать, какие из них сильнее…»

ОТ АВТОРА

Друг мой читатель!

Прежде всего я прошу прощения у тебя за то, что слишком затянул с завершением романа «Чудовищ нет». Его судьба оказалась довольно запутанной: вначале я планировал сделать две книги, потом — одну (памятуя о неких треволнениях вокруг «Чисел и знаков», которые кое-кто хотел бы видеть не трехтомником, а одной книгой), потом — снова две… В итоге все равно получилась одна, зато собою потолще.

Писать «Чудовищ» я начал очень давно — когда мне в руки попало старое кэдменовское издание Клайва Баркера. Помните, в суперобложке, с ужасным переводом? Именно строки из «Ночного народа», взятые одним из эпиграфов к «Чудовищам», стали первым толчком — точно так же, как в «Числах и знаках» отправной точкой был огонек в лесу, увиденный из пустого купе ночного поезда.

О чем будет роман, я, когда начинал его, еще не знал. Красная «Волга» со сверкающими хромом деталями, девочка-демон появились значительно раньше, чем Иван Иванович Рязанов и мятущийся Достоевский, а уж стрельба в подвале недостроенного дома и вовсе взялась из давнишнего незавершенного романа «Убийца птиц и мелких животных» (образца аж 1992 года). Я не скреб по сусекам — просто все, что нужно, к месту вспомнилось и пригодилось.

Отдельно хочу заметить, что к народовольцам я лично отношусь вполне спокойно и даже с симпатией. Но в том и интерес — писать «от противного», представить, как думает и что чувствует человек с полярно иными взглядами. Поэтому у меня получился Иван Иванович Рязанов. Он тоже вырос не сам по себе: в 1988 году я сочинил стихотворение (баловался я тогда такими глупостями, стыдно сказать), которое начиналось так:

Марксист Иван Рязанов

Приехал из Лозанны,

И надо ж, рассудил Господь

Бедняге заболеть.

И помер он от глотошной, —

Был вызван околоточный,

С тем чтобы констатировать

Случившуюся смерть.

Там дальше было еще много всякого, и я даже читал это стихотворение, когда поступал на литфак Брянского пединститута, на что мне сказали, что здесь учат не на журналистов и писателей, а на учителей русского и литературы. Поздравляю господ соврамши: из меня получился как раз журналист и писатель! Еще, помню, спрашивали меня, что такое «глотошная» и «околоточный». Я ответил, а вы, если не знаете, «более подробно смотрите в Интернете», как пишет переводчик Вебер.