Читать книгу "Замок на Воробьевых горах - Антон Грановский"

— Если свернем налево, попадем в большое помещение, — пояснил Самарин. — Лет пятнадцать назад, в пору «сухого закона», там был секретный банкетный зал для высоких гостей. Но туда мы не пойдем. Наша цель — штаб гражданской обороны. Он — прямо по курсу.

И снова темные, заваленные всякой всячиной коридоры и комнаты… Свет то появлялся, то исчезал. У Марии закружилась голова. Из-за темноты ей казалось, что она не идет, а плывет в черном, душном, затхлом воздухе, хотя боль в колене постоянно напоминала, что это не больше чем фантазия.

Самарин остановился и посветил фонариком по сторонам.

— Второй ярус подвала. Раньше здесь был штаб гражданской обороны. Старайтесь идти след в след за мной.

Они пошли вперед — мимо свинцовых контейнеров и груд мусора, мимо лежащих на полу огромных стальных дверей полуметровой толщины, непонятно зачем и как снятых. Одно из помещений оказалось завалено противогазами и дозиметрами. На стене Мария увидела карту.

— Что на ней изображено? — тихо спросила она.

— Правительственное экспресс-метро и секретные подземные автомобильные туннели, — также вполголоса ответил Самарин.

— Значит, все-таки они существуют?

— Разумеется. Но я бы на вашем месте об этом помалкивал.

Вдруг стены подвала потряс оглушительный скрежет. Мария вскрикнула и схватила майора за плечо.

— Что такое?!

— Не бойтесь. Здесь периодически включается автоматическая откачка воды.

— Вы бывали тут раньше? — дрогнувшим голосом поинтересовалась Варламова, испуганно вслушиваясь в странные, пугающие звуки.

— Да. Но не везде. Иногда мы проводим рейды — ищем пропавших людей или сбежавших зэков. Вы готовы идти дальше?

Мария горестно усмехнулась:

— А разве у меня есть другой выход?

И она снова поплелась за Самариным. Минут через пять пришлось остановиться.

Желтый кружок фонаря выхватил из темноты железную дверь с кодовым замком.

— Куда она ведет? — спросила Мария.

— В третий ярус подвала. Будьте осторожны, не переломайте себе ноги. Последняя чистка третьего яруса проводилась лет пятнадцать назад.

— Как же мы откроем дверь?

Самарин нагнулся, ухватился ногтями за металлическую заглушку на замке и осторожно снял ее. Затем вытянул два проводка и аккуратно соединил их между собой. Поднял палец к клавиатуре и нажал на зеленую клавишу. Раздался щелчок, и железная дверь приоткрылась.

— Вот, пожалуйста, — ухмыльнулся спутник Марии.

— Как вы это сделали? — удивилась Варламова.

— Замок очень старый, мы сломали его во время рейда, еще три года назад. С тех пор никому не пришло в голову его поменять, — объяснил майор.

Самарин первым шагнул в новый коридор. Здесь свет был поярче. Пахло затхлостью и влажным бетоном.

Мария осторожно последовала за Самариным. Однако не успели они пройти и десяти шагов, как дежурный свет погас. И почти тотчас же где-то неподалеку раздался крик. К нему добавился еще один. Мария и Самарин остолбенели.

— Быстрее! — скомандовал Самарин, сбрасывая оцепенение.

И заспешил вперед, туда, откуда доносился теперь уже многоголосый вопль ужаса, переходящий в угасающий вой. Мария заковыляла за ним, постукивая костылем о бетонный пол, изо всех сил стараясь не упасть и не отстать. Последнее, впрочем, не удалось — майор растворился во тьме. Прошло еще несколько секунд, и впереди оглушительно громыхнул выстрел. За ним еще один.

Мария почувствовала какое-то движение, отшатнулась в сторону и прижалась к стене. Мимо нее кто-то пробежал во тьме, обдав жаром и горьким запахом горелой проводки. Волна раскаленного воздуха буквально обожгла лицо Варламовой, едва не заставив ее вскрикнуть.

— Марь Степанна! — позвал ее громкий, взволнованный голос Самарина. — Идите скорей сюда!

С бьющимся от лютого ужаса сердцем Мария заковыляла на зов майора.

В нос ударил тошнотворный запах горелой плоти.

— Где вы? — снова окликнул ее Самарин.

Варламова зажала нос и, тяжело опираясь на костыль, вошла в темное помещение.

Криков уже не было, но во мраке кто-то стонал. Луч фонарика, который сжимал в руке следователь, скользнул по чему-то жуткому, что прежде было человеком, а теперь превратилось в груду тлеющих останков.

— Ужас какой… — потрясенно вымолвил Самарин.

Мария пошатнулась и схватилась за какую-то трубу.

— Что… что тут случилось? — еле выговорила она.

— Не знаю, — отозвался майор, и голос его дрогнул. — Они все сгорели.

Лучик фонарика скользнул по другим телам — их было пятеро или шестеро. В углу лежал человек с потемневшим лицом. От бородки не осталось и следа, но очки — обгоревшие, с треснувшими стеклами — все еще держались на черной переносице. В человеке, лежащем рядом с Граубергером, Варламова узнала Стаса Малевича. Он обгорел несильно, но на месте глаз зияли широкие обугленные дыры.

— Боже… — вырвалось из груди Марии.

— Кто-то знакомый?

— Мои студенты… О господи, да что же здесь произошло?

Из темноты снова кто-то застонал. Луч фонарика заметался по огромной комнате.

— Там, у дальней стены, есть кто-то живой, — буркнул Самарин и, подсвечивая себе дорогу, зашагал туда.

Варламова двинулась за ним.

Не успели они пройти и половины пути, как тусклые лампочки дежурного освещения вновь зажглись. При их свете Мария пошла быстрее. Скосив глаза на стену, она увидела обгоревший плакат с изображением «витрувианского человека»». А впереди маячила ужасающая пародия на него.

Глазам Марии открылось жуткое зрелище. На огромном деревянном кресте, сколоченном из старых темных балок, висел человек. Варламова сразу узнала его, хотя волосы и брови его полностью выгорели, — Виктор Бронников.

Он был распят на кресте. И не просто распят, а словно прикипел к деревянным балкам спиной, руками и затылком. Обугленная одежда свисала с него клочьями. Темная фигура на кресте слегка шевельнулась, и хриплый голос пробормотал:

— Помо… гите…

Майор двинулся к Виктору, но Мария преградила ему дорогу костылем, прошептав:

— Его нельзя трогать, — тихо сказала она.

— Да, нельзя, — согласился Самарин. Он воззрился на покалеченного парня, нахмурился и обронил: — Никогда такого не видел. — Затем повернулся к Марии и спросил: — Вы как?

— Плохо, — проговорила Мария так тихо, что сама не услышала своего голоса.

Виктор не смотрел на них. Взгляд его остекленевших глаз был устремлен прямо перед собой. Одежда на парне все еще тлела.