Читать книгу "Ход с дамы пик - Елена Топильская"

Отдел милиции являл собой благостную патриархальную картину. Тихо наигрывало радио, дежурный за пультом разгадывал кроссворд, помдежурного спал на топчане, укрывшись скатертью с кистями. Еще двое персонажей в галифе, майках и кирзовых сапогах тихо играли в карты.

— Здравствуйте, — сказала я, прошла к пульту и предъявила дежурному свое удостоверение.

— Здравствуйте, — ничуть не удивившись, ответил дежурный.

— Скажите, пожалуйста, как нам попасть в поселок Восьмая Торфяновка? — спросила я у дежурного.

— А вы на чем? — полюбопытствовал дежурный, не меняя позы.

— В каком смысле — на чем? — не поняла я вопроса.

— Ну, на чем? На самолете? На вертолете? На вездеходе?

— На машине, — ответил за меня не расположенный шутить Кораблев.

— Тогда никак, — меланхолически сообщил дежурный и уткнулся в кроссворд.

— То есть как это? — вступил в разговор Синцов.

— А вот так. — Дежурный, похоже, решил не тратить больше на нас время и, отвечая, уже не под нимал голову от кроссворда, — Дороги размыло, теперь до зимы.

— Извините, пожалуйста, а как вы туда добираетесь? — вежливо спросила я.

— А никак. Зачем нам туда добираться? — удивился дежурный, как будто Восьмая Торфяновка располагалась не на территории их отдела, а на Марсе.

— Как зачем? — начал возмущаться Леня, но дежурный его перебил:

— А вам зачем?

— У нас там человек в розыске.

— А там все в розыске.

— Вот поэтому нам посоветовали взять кого-нибудь из местного отдела, — разъяснила я нашу неприличную настойчивость.

Дежурный тяжело вздохнул. Но, будучи человеком опытным и, видимо, поняв, что мы так быстро не отвяжемся, он смилостивился и сказал:

— Это вам лучше к дежурному оперу. — Он повернулся к картежникам: — Кто у нас дежурный опер?

Один из картежников прикрыл глаза:

— Наверное, Жора Казах?

Второй картежник аккуратно сложил рубашками вверх свои карты и заорал на все отделение:

— Кто дежурный опер?!

И в отделении опять воцарилась тишина. Мы терпеливо ждали. Минут через пять со стороны лестницы, ведущей на второй этаж, раздались какие-то странные звуки, которые мой тренированный слух идентифицировал, как блямканье расстроенной гитары.

Наконец в дверном проеме показался странный человек. Он был в штанах, но босой и без рубахи. На казаха он был не похож совершенно. В руках у него была гитара, он тихо наигрывал на ней и напевал как бы про себя:

— Кто дежурный опер? Я дежурный опер…

Несмотря на то, что он явно пришел на зов, он не торопился выяснить, зачем его побеспокоили. Еще некоторое время он продолжал тянуть свою песню о дежурном опере, но картежник прервал его.

— Жора, — сказал он, — людям в Торфяновку надо.

— Пойдемте, — философски изрек Жора, повернулся и стал подниматься по лестнице.

— Куда? — спросила я.

— Пойдемте, — повторил он, не прерывая движения. — Я оденусь.

Мы послушно потянулись за ним на второй этаж. Он привел нас в кабинет, в котором всю обстановку составлял джентльменский набор из разваливающегося стола и двух табуреток. На столе стояли десятилитровая бутыль с самогоном и стакан. Правда, угол был отсечен от рабочей площади кабинета ситцевой занавеской, перекинутой через палку от швабры. Жора первым делом налил себе из бутыли, причем умудрился сделать это двумя руками, не расставаясь с гитарой. Одним махом опрокинув стакан, он сказал нам:

— Я сейчас, только оденусь. — И вместе с гитарой скрылся за занавеской, но играть и петь там не стал.

Мы присели к столу — я и Кораблев на табуретки, а Синцов на подоконник, и стали ждать. Сначала за занавеской шуршало, потом все стихло. Еще минуть десять мы не решались потревожить человека, который должен был нас сопроводить в загадочную Торфяновку номер восемь, но потом Синцов встал и заглянул за занавеску. Грустно поразглядывал то, что таилось за ситцевой тряпкой, а потом жестом позвал нас.

Я подошла и заглянула через плечо Синцова. В углу стояла раскладушка. На ней лежал дежурный опер Жора Казах и крепко спал. На нем лежала гитара.

Надо было принимать меры. Я сначала кашлянула, но увидев, что это, как мертвому припарки, отпихнула Синцова, подошла к Жоре и потрясла его за плечо. Жора тут же, не открывая глаз, абсолютно трезвым голосом спросил:

— Что такое?

— Извините, — решительно сказала я, — но вы обещали проводить нас в Торфяновку. Мы торопимся.

— Да-да, конечно, — отозвался Жора, открыв глаза. — Пожалуйста, подождите, я оденусь. — Говорил он совершенно осознанно, как будто не он только что чмокал губами во сне.

Презрев приличия, я никуда не отошла, а, придерживая ситцевую занавеску, наблюдала, чтобы Жора опять не погрузился в сон. Но он и вправду встал, откуда-то из-под раскладушки вытащил одежду и через минуту предстал передо мной в приличном виде, в свитере и ботинках, добавившимся к штанам.

Твердым шагом выйдя из-за занавески и придержав меня при этом за локоть, он сказал:

— Пойдемте, — и направился к выходу из кабинета, а мы гуськом двинулись за ним. Обернувшись в коридоре, он строго спросил: — Оружие есть?

Завороженный Синцов молча показал ему кобуру с пистолетом, и Жора тут же откликнулся:

— Плохо.

— Что плохо-то? — потрясенно спросил Андрей.

— Плохо, что пистолет, — серьезно сказал Жора. — Хорошо бы автомат. Потому что туда без пулемета лучше не соваться.

Происходящее начало напоминать фантасмагорию. Однако Жора, несмотря на установленное отсутствие у нас пулемета, все-таки привел нас к транспортному средству, огляделся и, откуда-то вытащив пистолет, пальнул в воздух. Тут же прибежал один из картежников в майке, оказавшийся водителем.

— Жора, чего тебе? — спокойно спросил он. Видимо, такой вызов водителя был в порядке вещей.

— В Торфяновку поехали, — сказал Жора.

— Куда ж мы поедем? Лобового стекла нет, — сказал водитель и осветил фонариком машину. Лобового стекла действительно не было.

— Садись, — сказал ему Жора и показал пистолет.

Водитель послушно открыл дверцу машины и сел за руль. Я подошла к нему и робко намекнула, что мы тоже на машине, но водитель покачал головой:

— Нет, девушка, на вашей не доедем. Мы и на этой-то не доедем, — и включил зажигание.

Что мне нравилось в этой ситуации, так это то, что никто здесь не повышал голоса. Видимо, это был отдел высокой культуры.