Читать книгу "Дело государственной важности - Вячеслав Денисов"

– Тихо, тихо.

Этот шепот старшего лейтенанта в «сфере» и бронежилете, вломившегося в номер, был громче всех воплей, заставивших присутствующих упасть на паркет и заложить руки за голову.

И все поняли – не нужно шуметь. Не нужно делать лишних движений. Хозяин разберется.

Но Хозяин разводить тему и пугать спортсменов и СОБР не торопился. Он лишь дотянулся до пузатого бокала с коньяком и резко выплеснул содержимое в лицо «уважаемого человека из Итум-Кале».

Администратора тоже откачали. Перелома хрящей носа не было, но жить с ватой в ноздрях пару часов ему рекомендовали категорически.

– Здравствуйте, Магомедов.

В номер, переступая через осколки, кровь и проходя сквозь пороховую гарь, вошел мужчина лет сорока – сорока пяти на вид, с седыми висками. Представляться ему не стоило. Скорее это он не знал в лицо Магомедова. Хрустнув куском зеркала на полу, он положил ладонь на короткий автоматный ствол собровца и придавил к полу. Прошел к столику, смахнул с кресла все те же осколки и мягко сел.

– Уведите их.

Через две минуты в изуродованном помещении остались двое. Он и он. Советник покрутил в руке поллитровку «Hennessi», поставил на место и вынул пачку сигарет.

– Знаковое явление, Магомедов, – щелкнув зажигалкой, Кряжин втянул в себя дым. – В этом номере все началось, здесь же все и заканчивается.

– Не понимаю, о чем вы, – отреагировал Магомед-Хаджи. – Как вас, кстати?

Кряжин поморщился, словно выпил этот коньяк и закусил этим нарезанным лимоном. Он видел этот разгром вокруг, слышал приглушенный рокот внизу, чувствовал запах страха, выделяемый собеседником, понимал, что главное почти закончено… И помнил смерть Тоцкого, перед которой все меркнет. Как это нелепо сейчас – «Как вас, кстати?»…

– Для вас ведь обвинение в организации преступного сообщества будет спасением, не правда ли?

– О чем вы? – изумился Магомедов. Он был поражен вопросом. Магомед-Хаджи – уважаемый человек, бывший секретарь Октябрьского райкома партии Грозного. В те времена, когда люди не убивали друг друга по причине национальной вражды и не рвали великую страну на куски. Он приехал, чтобы заключить сделку. Он не преступник, он бизнесмен!

– Кто убил Резуна, Магомедов?

Вах!.. Какого Резунова?! Магомед-Хаджи честный человек, бежавший к созиданию от войны!.. Он сделает все, чтобы доказать это!

– Не сомневаюсь. Трое из соседних областей тоже твоих рук дело? Или у вас каждый отвечает только за свои регионы?

Чудовищно… Глаза Магомеда-Хаджи блестели черным огнем, но для пущего правдоподобия в них читалась мужская обида. Он сделал бы все для этого человека, стань тот его другом. Он отдал бы за него жизнь. Делился бы хлебом и пил воду из одного кувшина. Так зачем друг так обижает его?

Кряжин впервые со дня смерти Тоцкого улыбнулся, но улыбка эта скорее напоминала оскал уставшего от погони волка над бездыханным телом загнанного хоря.

– Я вот что подумал, Магомедов, – выдохнул, сгоняя с лица неестественное выражение, советник. – Если начать сажать тебя за насильственный захват власти, то по максимуму, который тебе светит, это двадцатка. Но нужно еще постараться доказать эту двадцатку, а не двенадцать – минимум, правда?

– Конечно, дорогой Иван Дмитриевич, – другим голосом и не в том русле стал вливаться в разговор Магомедов.

– Поэтому я делать этого даже не буду пытаться.

– Я уже вижу картину: вы и я на веранде вашего дома в Алмаде, – согласился Магомедов. – Перед нами расстилается Атлантический океан, уснувшее солнце опускается на ночь в море, и его красный, густой свет разливается по всему побережью. В наших бокалах играет вино цвета разбухающей розы, и я показываю вам на мачту вашей яхты, чуть качающуюся при едва заметном движении океана.

– А где это – в Алмаде?

– Это Португалия, господин старший советник, – благодушно пояснил седовласый кавказец. – Сто километров от мыса Рок. Магомед не забывает старых друзей и все лучшее отдает им. Пора лучшим пользоваться.

Кряжин провел пальцем по столешнице и машинально стер с нее несуществующую пыль.

– Но вот посягательство на жизнь государственного деятеля я тебя взять на себя заставлю. Там тоже от двенадцати до двадцати, но есть еще волшебное слово «либо». Ты знаешь, что в Уголовном кодексе подразумевает выражение «либо», Магомедов? Это «вышка». Но сейчас не стреляют. Сейчас везут либо в «Черный дельфин», либо в «Черный лебедь», либо в «Пятак смерти» на острове Огненный.

Кряжин облизнул пересохшие губы.

– Если вдруг тебе повезет и через двадцать пять лет Президент объявит тебе помилование, и ты доживешь до этого, хотя я сомневаюсь в том и в другом, ты ужаснешься тому, как сложна жизнь. Я видел тех, кому повезло. Около года они учатся жрать по-человечески. С удивлением рассматривают зубную щетку, и у них дрожат руки, когда они видят полотенце. Они никак не могут привыкнуть, что трижды в день их не избивают. Совершенно не могут сориентироваться, сколько метров туалетной бумаги нужно отрывать от рулона, и просыпаются ровно пять раз за ночь. И некоторые, у которых процесс адаптации никак не может закончиться, кричат в темноту, чтобы не избили, что есть мочи:

– …осужденный Магомедов!! Номер триста семнадцать!! Статья сто двадцать семь!! Я грязная тварь, начальник!!!

Смуглое лицо Магомедова пошло бледными пятнами. В проеме двери номера появился Сидельников с пистолетом в руке. Дернув веком и увидев не то, что ожидал, неловко вставил пистолет в кобуру и ушел.

– У меня был друг. Его фамилия Тоцкий. Я так и не успел сказать ему, что он мой друг. Его убили твои людоеды всего в десяти минутах езды от этого места. Поэтому, грязная тварь… – Кряжин медленно встал из кресла и вытер пальцами пенистые уголки губ, – не смей мне говорить о том, что такое дружба в ста километрах от мыса Рок.

Капитан снова появился, но теперь в руке его блестел воронеными гранями не пистолет, а наручники.

Стоя спиной к месту только что закончившегося разговора, Кряжин терпеливо дослушал двойной треск фиксаторов на браслетах и тяжело вышел вон.

Спустя полчаса он, отправив Сидельникова домой, позвонит в прокуратуру Ростовской области. Ему ответит заместитель прокурора и очень удивится вопросу о деревне, где, знал Кряжин, проживает Майя. Из этой деревни нельзя не только позвонить, но и отправить письмо. Для этого нужно ехать в район. Старший следователь видел когда-нибудь деревню из двадцати домов, напоминающую сбившиеся в кучу старообрядческие скиты? Вот это и есть та деревня.

И он понял, что нужно ждать. Смагин уверял, что в последний раз девушка звонила два дня назад. Значит, следующий ее звонок должен поступить завтра. Это означает, что с десяти часов утра – времени, когда обычно звонила Майя, и до поздней ночи он не сможет выйти из кабинета. Разговаривать с ней должен именно он, потому что только он знает, как заставить Майю вернуться в Москву.