Читать книгу "Кровная месть - Фридрих Незнанский"

— Так что, Александр Борисович, — спросил он, заглянув в свои записи, чтобы вспомнить мои имя и отчество, — вы опять по тому же делу?

— Да.

— Всплыли новые факты?

— Всплыли, — подтвердил я. — Например, про дискету. Он нахмурился.

— Про какую дискету? Простите, но я ведь не могу помнить все.

— Про дискету, из-за которой убили Ратникова. Там был компрометирующий материал для вашей комиссии. Ведь так?

Он смотрел на меня мрачно и неприветливо.

— Кто это вам рассказал?

— Об этом говорится в материалах другой комиссии, — напомнил я. — Вы ведь в ней тоже работали, не так ли?

— Да, работал, — кивнул он. — Но ничего об этой работе рассказать не могу.

— Какая жалость, — сказал я. — А ведь я только ради этого и пришел.

Он сощурился.

— Чего вы добиваетесь, Турецкий? Вы что, меня в чем-то подозреваете?

— Ну что вы, Вадим Сергеевич. Конечно, нет. Еще не хватало подозревать председателя комиссии по законности и правопорядку.

— Тогда к чему этот нелепый разговор?

— Все материалы той, второй комиссии у меня в деле, — предупредил я. — Вы спокойно можете об этом ничего не говорить. Но вы не сможете теперь утверждать, что вам ничего не известно о дискете.

Он раздраженно выдвинул ящик стола, достал пачку сигарет и раскрыл ее.

— Курите, — предложил он мне. Я не посмел отказаться.

— Конечно, я помню про эту дискету, — сознался Соснов. — Хотел бы забыть, да не получается.

— Почему они искали ее у Ратникова? — спросил я.

Он помолчал, покуривая и стряхивая пепел чуть ли не после каждой затяжки.

— Понимаю, куда вы клоните, — сказал он наконец. — К сожалению, вы недалеки от истины. Это произошло из-за меня.

Я дал ему время объяснить все, но он курил и молчал.

— Как это случилось?

— Не знаю, — сказал он. — Это случайная оговорка. Кому-то по телефону, который, как мне было известно, прослушивался гэбэшниками, я сказал, что спрятал дискету у хорошего друга. Мог ли я предвидеть, чем это кончится?

— А на что вы рассчитывали?

— Я думал таким образом высветить, кто этой дискеты больше всего боится. Вот и высветил…

— Но ведь вы сознательно поставили под удар семью своего друга?..

— Как я мог это знать! — воскликнул он с досадой. — Чтобы КГБ использовал маньяков-садистов!.. Это мне и в голову прийти не могло.

— А дискета? Она действительно пропала?

— Никуда она не пропадала, — вздохнул Соснов. — Она все время была у меня, да и информация, там содержащаяся, уже пришла к нам по другим каналам. Но после того, что там случилось, я уже не мог ею воспользоваться.

— Хорошо, Вадим Сергеевич, я вас прекрасно понимаю. Глупое и трагическое недоразумение. Но потом была вторая комиссия, и вы приехали, как мне кажется, отомстить. Не так ли?

Он пожал плечами.

— Может быть.

— Вы знали убийц Ратникова? Он кивнул.

— Чекалин и Тверитин? — спросил я. Он посмотрел на меня чуть удивленно.

— Вы-то как на них вышли? По этому вопросу не осталось никакой документации.

— Что с ними стало? Один из их бывших коллег сказал мне, что они были наказаны. Поскольку два года условно наказанием назвать нельзя, я хотел бы знать, что с ними.

— Они погибли, — сказал Соснов.

— Как и когда?

— Вскоре после этого нелепого суда. В составе спецназа их направили в Карабах и там попросту пристрелили.

— Вы сами об этом позаботились?

— Нашлись люди. Что вас еще интересует?

Он и так сказал мне слишком много, и даже если бы у меня еще оставались вопросы, я бы не стал их задавать. Мы очень сухо распрощались, и я оставил его роскошный кабинет.

А по возвращении меня ждала бумага из ФСК, где сообщалось, что бывшие сотрудники Краснодарского краевого управления службы безопасности лейтенант Георгий Чекалин и лейтенант Андрей Тверитин действительно были завербованы в состав добровольческого формирования для ведения боевых действий в районе Нагорного Карабаха на армянской стороне. Оба пропали там без вести в первые же дни. Предполагается гибель во время боевого задания.

34

Нина добилась своего, Аня снова проживала вместе с ней. Она и сама не знала, зачем ей это понадобилось, но, видимо, ей нужно было все время проявлять заботу о ком-то слабом и беззащитном. Аня для этого вполне подходила.

Жизнь их на Юго-западе была весьма бестолковой. Ели, пили, смотрели телевизор, гуляли в лесополосе неподалеку, ходили по магазинам. Спали раздельно, и, хотя Аня то и дело порывалась перевести отношения в большую близость, Нина ее грубо осаживала.

— Вот родится у тебя малыш, — говорила она мечтательно, — и будут у него сразу две мамы. Не так уж плохо, а?

— А на что мы будем жить? — спрашивала Аня, которая уже длительное время не показывалась на работе.

— Как-нибудь, — отвечала Нина. — А то давай уедем отсюда, а? К югу поближе. На юге жить легче, там солнца больше.

— Как хочешь, — Аня только сладко улыбалась.

— Сначала давай родим, — сказала Нина. — Тут столица, медицина на уровне. У нас знаешь какой процент детской смертности был?.. Жуть.

Она полагала, что сведения об истинных убийцах мужа придут к ней каким-нибудь чудесным путем, вроде откровения во сне или нечаянной встречи. Устроив целый ряд убийств людей, связанных с гибелью ее детей, она считала это длительным восхождением к поднебесной истине. В ней просыпалась древняя языческая вера в гармонию небесных сфер, и она служила восстановлению этой гармонии. Теперь она могла и пожалеть убитых ею людей, но даже сейчас она не отказывалась ни от одного из убийств.

Феликс Захарович появлялся у них не слишком часто. Его не радовало размещение Ани в той же квартире, но спорить с Ниной он не стал. В это время в организации начинался период активной деятельности, и он был подолгу занят. Однажды он пришел среди дня и довольно резко попросил Аню сходить в магазин за хлебом.

— У нас полно хлеба, — сказала Аня обиженно.

— Тогда за чаем, — сказал Феликс Захарович.

— Да и чай у нас есть.

— Ветчины у вас нет, — сказал Феликс Захарович. — Вот и сходи.

Она ушла в обиженном недоумении, а Нина спросила:

— Что нибудь случилось?

— Ну во-первых, — сказал Феликс Захарович, — этот следователь из прокуратуры, Турецкий его фамилия, так вот он нашел-таки тех двоих.