Читать книгу "Рыцарь нашего времени - Елена Михалкова"

Крапивин и в самом деле из тех, кого принято называть«правильными», и он регулярно излагает прописные истины, но кто сказал, чтопрописные истины ошибочны? За строгим костюмом и вытянутым лицом как-топотерялось, что Денис Иванович очень надежен, советы его часто оказываютсяверны, и он был единственным из четырех друзей, кто успокаивал и подставлялплечо любому из них.

– Кроме Ланселота.

– Да, кроме Ланселота. Дениса потряс поступок друга,оставившего Чешкина одного ради Марии Томши, и он отказался с ним общаться. Этоможет показаться странным, но Силотский ожидал от друзей поддержки – по егомнению, хоть он и был виноват, но не меньше них переживал смерть Коли, – авместо этого получил их презрение и разрыв отношений. ПринципиальностьКрапивина сослужила Денису Ивановичу плохую службу.

И здесь мы упираемся в третий стереотип, который не менеепримитивен, чем предыдущие. Веселый открытый человек – это, конечно же, хорошийчеловек. Весельчак Ланселот необидно подшучивает над сотрудниками, вовремяплатит им зарплату и гоняет на мотоцикле, значит, он замечательный парень. Чтодружно подтвердили сотрудники его фирмы, никогда не задумывающиеся – да и зачембы им задумываться, правда? – о том, на какую ярость способен их шеф, еслизадеть его гордость.

– Я до сих пор этого не понимаю, – призналась Маша.

– А между тем все очевидно, если не позволять себеобманываться видимым благородством, широтой души и внешней веселостью. По еговине погиб один из четверых друзей – самый талантливый и самый уязвимый.Дмитрий Арсеньевич готов был признать свою вину, но он не готов былрасплачиваться за свой поступок. Он всегда считал себя самым лучшим, самымумным, самым интересным из четверых, и талант Чешкина не имел для него особогозначения – ведь Коля жил в своем мире, далеком от реального, а в реальном былвсего лишь малоизвестным поэтом с отклонениями в психике. Швейцмана иКрапивина, с точки зрения Силотского, смешно было даже сравнивать с ним –успешным бизнесменом, нестандартным человеком, обожателем женщин и всеобщимлюбимцем. И быть униженным людьми, которые ему в подметки не годились, отвергнутьего дружбу, которой, как считал Силотский, он великодушно их одаривал, бытьобвиненным ими – ничтожествами! – в смерти их общего друга... Невероятнаягордыня этого человека сделала свое дело: он возненавидел обоих и задался цельюотомстить. Он вынашивал свой план долго, исподволь, не торопясь, чтобы неошибиться, и наконец все сложилось так, как ему требовалось.

То, что Силотский преисполнен гордыни, мне следовало понятьпосле его первого визита, когда он рассказывал о смене профессий, по словамСилотского, ему тяжело было находиться долгое время на одном месте. Вдействительности Дмитрий Арсеньевич не уставал доказывать себе и окружающим,что он будет успешен всегда и везде, за что бы ни взялся. Меня лишь немногонасторожило то, что в юности он устроился официантом: по моим впечатлениям,подобные люди не могут работать «прислугой», для них это потеря статуса, даже вмолодости, но когда я прямо сказал ему об этом, он вывернулся, заверив меня втом, что якобы «испытывал» себя.

– Ты думаешь, объяснение было лживым? – удивилсяБабкин. – По-моему, звучит убедительно.

– Не для Силотского. Помнишь, ты мне рассказывал о беседе сКрапивиным и Швейцманом? Первый заметил, что укрощение себя было не в характереДмитрия... Это правда.

– Тогда что же могло заставить Ланселота работатьофициантом?

– Власть.

Видя непонимание на лицах Маши и Сергея, Илюшин расшифровал:

– Если вы смотрели фильм «Бойцовский клуб», то поймете, очем я говорю. Это иллюзия, что официант полностью зависит от капризовклиента, – в действительности клиент ничуть не меньше зависит от капризовофицианта.

– Налить в суп грязной воды... – протянул Бабкин,вспомнив фильм.

– Именно так. Возможность всласть поиздеваться надклиентами, пренебрежительно щелкающими пальцами, чтобы подозватьофицианта, – вот что держало Силотского! Люди для него имеют значение лишьпостольку, поскольку они подчеркивают его превосходство над ними, оттого он иобщался с Колей Чешкиным.

И Владимир Качков, слепо доверявший Силотскому, был для неговсего лишь пешкой. Будто бы демонстрируя заместителю степень своего доверия,Силотский дал ему возможность распоряжаться всеми денежными средствами фирмыбез обязательной подписи директора и бухгалтера. Нет никаких сомнений в том,что деньги в подставную фирму Качков перевел по его указанию, но выглядело этотак, как будто он сам их украл. Затем Владимир Олегович исчез на несколько дней– полагаю, он находился либо в квартире Дмитрия Арсеньевича, либо в егозагородном доме. Что сказал ему Силотский – неизвестно: возможно, предложил отдохнутьот работы. Но я более чем уверен, что он придумал историю о каком-нибудь паридля того, чтобы Качков исполнил все, чего требовала идея «жамэ вю». Владимирдоговаривался с жителями подъезда, платил за изменение рекламного плаката, а внужный момент по сигналу Силотского вышел из подъезда и сел на его мотоцикл,надев шлем со взрывчаткой. Взрыв, опознание тела, похороны – и все, включая насс Сергеем, начинают искать Качкова, укравшего несколько миллионов усобственного шефа, а затем уничтожившего его. А в действительности самСилотский одним ударом убирает человека, руками которого была проделана всягрязная работа, а заодно убеждает всех в своей смерти.

Я не мог понять, почему Качков не предложил девушкам изсалона денег за молчание, и предположил, что это должен был сделать егосообщник. Мне в голову не пришло, что заметать следы не станет тот, кто ничегопротивозаконного в своих действиях не видит.

Для Дмитрия Арсеньевича сошлись в одной точке нескольковозможностей, которые можно было реализовать одним ходом. А он по натуре –игрок, азартный игрок.

– Первую возможность я вижу – месть бывшим друзьям, –сказала Маша. – А вторая?

– У Ланселота были все шансы потерять свое дело, оттого он иторопился увести деньги, пока не станет поздно.

– Подожди, Макар... как же так? Ты говорил, он успешен вбизнесе?

– Это сам Силотский так говорил. Однако оперативники изследственной группы, с которыми мы беседовали, поделились некоторымиподробностями. Дело в том, что у Силотского – практически полный циклпроизводства: несколько лет назад в Пензенской области им был куплен небольшойзавод, на котором и клепают двери. Он закупает сырье, изготавливает двери,затем продает.

– А за последние два года выросли цены на металл, –понимающе протянул Бабкин.

– Да, но дело не только в этом. Заводик был куплен ДмитриемАрсеньевичем у государства, и еще год назад прокуратура заинтересоваласьсделкой, потому что общая сумма взяток, предложенных должностным лицамПензенской области, превышает ту сумму, которую Силотский выложил за завод.Сейчас сделка оспаривается в суде, и, судя по всему, Дмитрий Арсеньевичпроиграет процесс. Он – бизнесмен, умеет просчитывать ситуацию, а в данномслучае не нужно обладать особыми способностями, чтобы понять, что он останетсяни с чем. Его собственная смерть решила бы все проблемы, следовало лишьправильно ее обставить: с помощью Качкова украсть часть денег на собственноебезбедное проживание, а, может быть, и на новый бизнес за границей, убратьсамого Качкова, выдав его за себя, подставить Швейцмана, изрядно напугав его, идовести до самоубийства Крапивина, заодно свалив на него вину в собственномубийстве. Да, забыл еще приятный бонус: оставить в дураках бывшего мужа любимойжены. Очень, очень красивый план! – в голосе Макара звучало восхищение. –Для его воплощения Силотский умело подключил нас к расследованию в уверенности,что мы пойдем по ложному пути – и оказался прав.