Читать книгу "Самозванка - Валерий Самохин"

— Изголодалась? — дверь, скрипнув, открылась без стука. На пороге стоял молодой Шереметьев. — Сейчас покормят тебя.

Из-за его спины вынырнула Агашка с деревянным подносом в руках. Юлька бросила голодный взгляд — не удержалась. Тарелка куриного бульона, пышный ломоть свежеиспеченного хлеба… блаженство!

— Ладно, ты поешь спокойно, не буду мешать, — граф мягко улыбнулся. Уже уходя, обернулся: — Сил набирайся… А вот после и поговорим!

Юлька поперхнулась. Не забыл, значит. Придется изворачиваться. Что б ему такого наплести?

Плести ничего не пришлось — после полудня в имение прискакал Федор Козловский, личный курьер императрицы. Заядлый театрал, поэт и ее напарник по висту. Примчался, доставив волнующую весть: государыня милостью своей почтит присутствием очередной прием, устраиваемый старым графом Шереметьевым. Кусково погрузилось в хаос.

Дворовой люд носился очертя голову, из кладовых на свет извлекались окорока, соленья, беспрестанно хлопали двери винных погребов, молодой граф сорвал голос, отдавая приказания. К концу недели обитатели усадьбы напоминали загнанных лошадей. Даже Юльке досталось. Правда, толку от нее было мало, больше путалась под ногами. Но нет худа без добра: и силы восстановились, и Шереметьеву было не до нее.

Когда кавалькада из десятка карет въехала в имение, сумасшествие возобновилось с новой силой. Екатерина II вышла из шестиместного экипажа в дорожном костюме славянского покроя, сверкая бриллиантами голубой Андреевской ленты. Хоровод дворовых девок в нарядных сарафанах и кокошниках закружился вокруг, вздымая пыль каблучками. Арапчонок, лихо выскочив из толпы встречающих, устремился к государыне, держа на вытянутых руках расшитое полотенце с пышным караваем.

Далее следовал торжественный обед. Юлька суетилась вместе со всеми, носила блюда с кухни, убирала грязную посуду, переливала в хрустальные графины вино из дубовых бочек… Словом, познавала светскую жизнь с изнанки. Пару раз поймала на себе оценивающий взгляд фаворита. Когда он подмигнул ей, не удержалась — показала язык. Его светлость расхохотался.

По окончании пиршества императрица в окружении свиты направилась в театр. Юльке тоже нашлось место — за кулисами. Вместе со всеми хлопала в ладоши, зачарованно наблюдая за постановкой. Итальянская опера-балет. Не даром театр Шереметьева считался лучшим на Руси — на миг ей показалось, что она сидит в ложе Большого театра.

— Юлия, — отвлекла ее от сцены запыхавшаяся Агашка. — Идем со мной, поможешь. Барин шампанского требуют.

Бегом на кухню, шагом в зрительный зал. Тонкие фужеры звенят чуть слышно, запотевшее от льда серебряное ведерко с матово-зеленоватой бутылью оттягивает руки.

— Браво, Николя, — императрица, лениво обмахиваясь веером, благосклонно взирает на молодого Шереметьева. — Божественный спектакль! Постарались на славу. Передайте актерам мое восхищенье. На двух девушек с тяжелыми золочеными подносами ноль внимания.

— Всенепременно, Ваше Величество. Я счастлив, что смог доставить вам удовольствие.

— Но почему я не вижу наших русских комедий? Ни в столице, ни у вас, мой юный друг. Сплошь и рядом французы, итальянцы, англичане. Пора создавать свою школу театрального искусства. Не забывайте — идет война. Мой народ должен воспитываться в исконно русском духе. Патриотизм, любовь и милосердие — эти качества всегда были присущи и простому люду и аристократии. Задумайтесь об этом.

— Обязательно, матушка-государыня.

Молодой граф клятвенно прижал руку к сердцу. Заметив Юльку с Агашкой, украдкой поманил их пальцем.

— Вот девки у тебя красавицы. Настоящие русские красавицы, — императрица, пригубив шампанское, внимательно посмотрела на подружек.

Юлька в ее нынешнем теле хоть и была красавицей, но эллинского — не русского типа. Но спорить она не стала. Не по чину. Лишь задумалась слегка, пытаясь представить себя со стороны. Потому и вздрогнула, когда государыня обратилась к ней с вопросом.

— Как тебя зовут?

— Юлия.

— Хорошее имя. Знаешь, что оно означает? Она знала. Но головой покачала отрицательно.

— Пушистая. — Екатерина чуть заметно улыбнулась. — А петь ты умеешь? Знаешь какую-нибудь песню… — чуть задумавшись, продолжила: — О русском воине, что на чужбине проливает кровь во славу Отечества. Или о тех… — голос зазвенел высокой нотой, заставляя умолкнуть разговоры. — Об иных бойцах, кто в заморских странах добывает могущество империи, годами не видя родную землю… Знаешь? Вопрос прозвучал резко, словно выстрел. Юлька молча кивнула — умеет. И знает.

— Вот и хорошо, — поставив фужер на стол, государыня оживилась. Но смотрела с недоверием. — Спой, а мы послушаем.

Беспомощно оглянувшись на графа, девушка под заинтересованными взглядами гостей направилась к фортепиано. Эту песню когда-то, очень давно ей пел Денис. Простая, с незамысловатым мотивчиком, но чем-то цепляющая за душу. Откинув крышку, она выдержала паузу, дожидаясь тишины, и негромко запела:

Я в весеннем лесу пил березовый сок

С ненаглядной певуньей в стогу ночевал

Что любил потерял что имел не сберег

Был я смел и удачлив но счастья не знал

И носило меня как осенний листок

Я менял города я менял имена

Надышался я пылью заморских дорог

Где не пахли цветы не блестела Луна

И окурки я за борт бросал в океан

Проклиная красу островов и морей

И бразильских болот малярийный туман

И вино кабаков и тоску лагерей

Зачеркнуть бы всю жизнь и сначала начать

Полететь бы опять к певунье своей

Но узнает ли старая Родина-мать

Одного из пропавших своих сыновей.

В наступившей тишине не было слышно ни вздоха. Лишь невесомый шелест платьев, да чей-то судорожный всхлип. Поднявшись с кресла, императрица широким шагом пересекла сцену, прижала девушку к груди и троекратно расцеловала.

— Держи — заслужила! — в ладошку упал перстень с крупным бриллиантом. Глаза государыни подозрительно блестели. Повернувшись к молодому графу, она укоризненно покачала головой: — И такие таланты ты, Николя, прячешь от меня… — тихонько шмыгнув носом, гордо вздернула вверх подбородок: — Идемте играть в шахматы. А дев… Юлия будет у меня черной королевой!

Тяжела оказалась корона, высочайшей милостью увенчавшая прелестную головку. Шахматная доска размерами мало уступала теннисному корту. Зал для приемов был забит до отказа: свита, гости из ближайших имений, хозяева — с трудом, но уместились все. В центре, на черно-белых мраморных плитках выстроилось шахматное войско. В роли фигур выступали слуги.

Играли пара на пару. В соперниках у государыни были Григорий Орлов и ее личный курьер. В напарниках — молодой граф Шереметьев. Уже на третьем ходу Екатерина нахмурилась — позиция ей явно не нравилась. Цокая каблучками по «доске», она с задумчивым видом прошлась среди «фигур».