Читать книгу "Пока не будешь счастлив - Анастасия Нуштаева"

class="p1">Алина не ответила, но через дюжину секунд открыла дверь и уставилась на меня. Она была в форменной кофте, и я выдохнула с облегчением.

– Тебе выгнали из дома, ты ночевала в кафе и потому не опоздала?

Наверное, Алина решила пошутить, увидев, что настроение у меня сегодня не гнусное, как обычно. Тем не менее шутка не показалась мне смешной. Я улыбнулась из вежливости и сказала:

– Нет, просто… Вышла раньше.

– Молодец.

Алина похлопала меня по плечу и пошла в зал, а я стала переодеваться.

Минут через пятнадцать я уже стояла у столика пенсионеров и скучающим взглядом изучала фиолетовые кудряшки бабульки.

Затем Саша попросил наполеон, а бабулька – два кофе. Не знаю, откуда во мне нашлось спокойствие, но я говорила, как плохой диктор по радио: без эмоций, но четко.

Рассказав про «экспрессо» и «латтЭ», я не спешила уходить. Долго собирала меню и даже поправила цветочек.

– А есть у вас молоко без лактозы? – наконец-то сказала бабулька. – Мне дочка сказала, что это неполезно… Да и Саша захочет попробовать этот ваш латтЭ, а ему лактозу нельзя…

Тогда я улыбнулась и сказала:

– Да, есть овсяное, банановое, кокосовое… – перед последним словом я тормознулась. Бабка смотрела на меня с надеждой, и я выдала: – И миндальное есть.

– Давайте его.

Я глубоко вдохнула. А потом на выдохе произнесла:

– Только обратите, пожалуйста, внимание, – я сунула бабке меню. – За него доплата идет. Сам латте стоит сто пятьдесят рублей, а за миндальное молоко – семьдесят доплата еще…

Бабка взяла меню и вглядывалась в него полминуты.

– Обалдеть! – воскликнула она. – Сто пятьдесят за кофе и семьдесят за молоко еще! Саш, глянь…

Она всучила меню Саше и, будто меня здесь нет, продолжила:

– Жулики одни тут работают. Какой кошмар… Грабеж средь бела дня! Кофе двести двадцать рублей!

Бабка схватилась за сердце. В таких случаях я должна бежать за Алиной, чтобы она вызвала скорую. Но бабка улыбалась, так что стало ясно – она дурачится.

– Ну а что ты хотела, – сказал Саша. – Хлеб шестьдесят рублей стоит. А кофе в кафе сколько тогда должно?

Бабка покачала головой, а потом повернулась ко мне:

– Мы не будем латтэ. Дайте нам лучше два американо… Сколько оно?

Наверное, спрашивала она у Саши, но, чтобы никто ничего не напутал, я вмешалась:

– Сто рублей.

– Отлично, – сказала бабка и снова повернулась к мужу. – Ой, Саш, перебьешься… Оно будет двести двадцать рублей стоить, это твое латтэ…

– Твой, – поправил Саша, но жена его не слышала.

– Не хочу на тебя тратиться, ты же старый, помрешь скоро, что тебе то молоко… Лучше на похороны отложу.

Пенсионеры забулькали от смеха. Я тоже заулыбалась, хотя ничего смешного бабка не сказала. На миг я представила, что мы с Кириллом могли бы так сидеть и шутками издеваться друг над другом. Только это никогда бы не произошло. Над Кириллом шутить нельзя – он ранимый, как орхидея. А зачем мне такой парень, над которым нельзя поиздеваться?

Уяснив, что больше не нужна пенсионерам, я пошла к базе пробивать заказ.

– Я твой столик Глебу записала, – сказала мне Маша. – Ты так долго там стояла… Ты что, улыбаешься?

Тут я осознала, что до сих пор улыбаюсь. Я повернулась к Маше и кивнула, словно ей нужно было подтверждение. Она глянула на меня, хмурясь, но вместе с тем улыбаясь. Она явно не понимала, что происходит.

– Старики смешные за пятым, – сказала я, не глядя на Машу, а тыкая в экран.

Я понимала, что Маша озадачивалась не той улыбкой, что была на мне. Она в целом не понимала, что со мной происходит. Может, я бы рассказала ей, как прозрела, как за последние дни пересмотрела всю свою жизнь и как теперь мне жаль, что столько времени я потратила на грусть и злость, когда приятнее было бы сосредоточиться на счастье.

Но когда я закончила с заказом и повернулась к Маше, та уже была далеко. Я не стала к ней подходить, пока не отнесла наполеон и кофе. Только после этого я подошла к хосту и с грустным вздохом облокотилась на него.

– Как же ужасно работать тридцать первого декабря, – сказала Маша.

«Как и в любой другой день» – возникло в голове. Но теперь эта мысль казалась чужеродной. Я задумалась, пытаясь понять, что мне в ней не нравится. Правда, чем дольше я думала, тем больше казалось, что мысль правильная и что спорить с ней бессмысленно. За мгновение до того, как я произнесла ее, Маша сказала:

– Ты что, хочешь возразить?

Искренне возражать мне не хотелось. Но хотелось узнать, смогу ли я найти аргументы для этого. Найти, наконец-то, чему можно порадоваться в рабочей смене тридцать первого декабря.

– Да, – сказала я, и прозвучало это неуверенно, словно я всю жизнь со всеми соглашалась, а тут решила поспорить.

Маша удивилась, даже отпрянула. Я была уверена: если попрошу найти в нашем положении, скажем, десять поводов для радости, она легко справится. Но я хотела сама это сделать.

Я покусала губу, а потом заговорила:

– Людей меньше, чем в другие дни.

– Кстати, да! – сказала Маша удивленно, но радостно.

Она застучала пальцами по столешнице. Видно, задумалась над тем же, над чем и я.

– И в целом люди более радостные, потому что праздник, поэтому не срываются на тебя …

Вообще, это неправда. Взять тех девушек в куртках из крокодилов. Они явно не радостные, ведь сколько я ни старалась, все сводилось к тому, что они просят книгу жалоб.

Но Маша согласилась, потому что проживала этот день впервые и не знала, каким он окажется.

– И снега нет, поэтому не приходится постоянно протирать пол перед входом, – сказала я.

– Броней почти нет, – Маша показала на свой листок, а потом на дощечки с надписью «бронь». – Не нужно разносить досочки.

Мы накинули еще пару вариантов, словно состязались, кто больше приятных вещей вспомнит. А затем я выкинула козырь.

– И не нужно дома помогать резать салаты! – сказала я. – Сразу со смены приходишь на готовенькое!

– Кстати, да… – протянула Маша.

Как и мне, больше всего в праздничные дни ей нравилось бездельничать. Честно говоря, в будние тоже.

Мы перестали состязаться в том, кто больше хорошего в сегодня найдет, лишь потому что пришли гости.

Разобравшись с новым столом, я хотела вернуться на хост, продолжить наше с Машей соревнование. Но тут я услышала, как бабка с третьего зовет меня. Я улыбнулась ей почти искренне и пошла к их столу, пытаясь понять, что с пенсионерами не так. Выглядели