Читать книгу "Вопреки небесам - Карен Рэнни"

Позднее, когда троица устроилась у огня, Кэтрин рискнула спросить Робби, как он здесь очутился.

Тот лишь с улыбкой покачал головой. «А ведь это в самом деле не важно, — вдруг подумала Кэтрин. — Главное, он здесь».

— Если бы ты знал, как я рада тебя видеть, — призналась она, и Робби вздрогнул, услышав ее голос. Чуть хрипловатый, немного изменившийся, он тем не менее напомнил ему о Ненвернессе.

Кэтрин очень похудела. Казалось, сильный ветер собьет ее с ног, мокрые волосы прилипли к голове, на обветренном лице выделялись румяные щеки и раскрасневшийся от холода нос. Губы припухли, словно ледяной ветер целовал их взасос, за ресницами, слипшимися от слез, которые она тщетно пыталась скрыть, прятались темно-карие глаза, покрасневшие от дыма и бессонных ночей. На руках она держала сына, который, уткнувшись ей в плечо, сладко посапывал.

Но в эту минуту Кэтрин показалась Робби настоящей красавицей.

— У тебя все в порядке? — задал он не слишком умный вопрос, ибо всем грозила в лучшем случае пневмония.

Он разыскивал их несколько недель, перемещаясь среди остатков разбитой армии принца. Иногда ему указывали верное направление, порой откровенно лгали, прельстившись деньгами, на которые Робби не скупился. Уже в Карлайле он услышал о некоем лудильщике и его спутниках, но ему понадобилось два дня, чтобы добраться до начала колонны.

Хотя на языке у Робби вертелась сотня вопросов, он почему-то спросил о принце.

— Видела его пару раз, — ответила Кэтрин. — Одет с иголочки. Должна признаться, он производит впечатление, жаль только, что этот товар не продается, иначе солдаты с удовольствием обменяли бы своего главнокомандующего на продовольствие.

Робби усмехнулся.

— Ты рассуждаешь совсем как… — начал он и осекся, смущенно уставившись в землю.

— Как Хью? — докончила Кэтрин. — В последнее время я часто о нем думаю.

Она сказала это легко, удивив и себя, и собеседника. Себя — потому, что с того памятного разговора, который состоялся между ней и Робби, вообще не произносила имя лэрда вслух. Робби — потому, что он ожидал слез, а голос у Кэтрин ничуть не дрогнул. Но почему она смотрела не на него, а в темные воды Эска? Об этом стоит подумать, только не сейчас.

— Почему бы тебе не вернуться?

Кэтрин в упор посмотрела на Робби, впервые с тех пор как он здесь появился. Они поняли друг друга без слов.

Могла ли она возвратиться в Ненвернесс?

Перед отъездом Кэтрин зашла к Агнес. При виде заплаканного лица горничной и ее припухших от бессонных ночей глаз в ней шевельнулось сочувствие, но не жалость.

— Если ты поедешь к моему брату, — сказала Кэтрин, впервые в жизни так назвав графа, — он вознаградит тебя за преданность Саре.

В конце концов, Агнес не виновата. Она, как и все, надеялась на лучшее, верила в чудо, не подозревая, на что способна ее любимица в своем безумии. Глупые решения, бесполезные мечты, бессмысленные надежды…

Горничная виновата лишь в том, что фанатично любила свою госпожу.

Кэтрин слишком хорошо знала, чем это грозит.

— Все лучше, чем здесь, — продолжал Робби, глядя на противоположный берег, где из серо-коричневой грязи упрямо тянулись вверх узловатые кусты. — Англичане не успокоятся, пока не загонят нас в ад, — горько усмехнулся он, с трудом поднимаясь.

Нога болела невыносимо, следовало бы снять и высушить протез, но оказаться перед молодой дамой в столь непрезентабельном виде Робби не позволяло достоинство.

Кэтрин тоже встала и устремила взгляд на тот берег. Люди все прибывали, негромко подбадривая в темноте своих товарищей и понукая лошадей.

Импровизированная палатка, устроенная Робби, плохо защищала от снега, однако на большее рассчитывать не приходилось. Во всяком случае, тут могли поместиться все трое, даже оставался крошечный пятачок для костра. Непросохшая одежда вкупе с неблагоприятной погодой наводила на мысль, что пневмония настигнет шотландцев раньше, чем войска Камберленда.

— Нелегко тебе приходится, да? — сочувственно произнес Робби, когда они уложили Уильяма поближе к огню.

— Какого ответа ты ждешь? — раздраженно спросила Кэтрин. — Хочешь, чтобы я рассказала, как мастерски научилась жарить птицу на костре? Или как пою на ночь песни этим несчастным? Не потому, что у меня красивый голос, — с горькой усмешкой уточнила она, — просто я напоминаю кому сестру, кому любимую, а кому и мать.

— Охотно верю, — кивнул Робби, и Кэтрин тут же смягчилась.

— Знаешь, я могла бы проговорить всю ночь, и к рассвету твоя душа изошла бы слезами. Я могла бы рассказать о Дункане Маккинноне, нашем сапожнике. Каждое утро начинается с того, что он придирчиво осматривает нашу с Уильямом обувь. Кожи, разумеется, тут не сыщешь, но Дункан непревзойденный изобретатель. Или об Айрин Донлеви. Она родом из Манчестера, но вышла замуж за шотландца и, когда муж отправился на войну, последовала за ним, решила воспользоваться случаем, чтобы навестить английских родственников, которых не видела много лет. Или о Джоне Кэмпбелле, он пишет жене письма в стихах, а дочурке рисует зайчиков. Или о нашем доблестном Йене, который учит меня стрелять и придирчиво оценивает мои успехи. Ах, Робби, — сказала она, обхватывая руками колени, — если бы ты знал, сколько тут замечательных людей. И скольких мы уже потеряли…

Но Робби сейчас не хотелось углубляться в печальные темы. Благодаря отсутствию Неда они с Кэтрин остались вдвоем, и он решил воспользоваться этим, чтобы поговорить с ней без свидетелей. Такой случай выпал первый раз, ночь тиха, мир безмолвен, рядом посапывает Уильям.

— Прости меня, — тихо произнес он, глядя на щель между лоскутами палатки, откуда пробивался неясный свет.

— За что?

— За то, что не распознал безумия, — ответил Робби, и за этими простыми словами Кэтрин угадала недосказанное: «Что видел лишь слабость и немощь там, где притаилось нечто более страшное… и за то, что подверг опасности твоего сына».

Но это ее вина, а не его.

— Не казни себя, — возразила Кэтрин, легко освобождая его от ответственности и перекладывая на себя ее груз. — Если нужно искать виноватых, то это я, и никто другой.

В ответ на его недоверчивый взгляд она решительно кивнула.

— Если разобраться, Сара была права. Я всю жизнь домогалась того, что принадлежало ей. Я тут внимательно изучала себя, — с иронией добавила молодая женщина, — как Хью изучает ночное небо, и вспомнила, что однажды, еще ребенком, брела в замок, вытирая слезы и умоляя мать не отправлять меня туда, хотя учеба мне всегда нравилась. Еще я вспомнила сад леди Эллен. Его мне тоже хотелось иметь. Я воображала себя Сарой, мечтала, как буду ухаживать за садом и он расцветет вновь, как наведу порядок в доме, вытру пыль с книг, до блеска натру пол… Я бы любила Данмут так, как он того заслуживал.

Кэтрин замолчала, устремив невидящий взгляд мимо Робби.