Читать книгу "Сыновья - Перл С. Бак"

позвал к ней Вана Тигра.

Ни на чей зов он не являлся так поспешно, улыбаясь такой мягкой улыбкой, какой никто у него не видел. Она села на кровать, и он сел рядом с ней, перебирая пальцами ее рукав и смущаясь перед ней гораздо больше, чем она перед ним, и с улыбкой опуская глаза перед нею.

Но она быстро заговорила своим звучным, немного резким голосом:

– Я не буду тебе помехой, если нужно дать сражение; я не такова, а говорят, что против тебя выступило войско?

– Кто тебе сказал? – отвечал он. – Я не намерен ни о чем беспокоиться раньше трех дней. Я дал себе три дня отдыха.

– А если за три дня они подойдут к городу?

– Войско не может пройти двести миль за три дня.

– Почем ты знаешь, когда оно выступило в поход?

– За такое короткое время слухи не могли бы дойти до правителя.

– Однако они дошли, – возразила она быстро.

Вот что было странно. Оба они, и мужчина и женщина, могли сидеть и говорить о чем-нибудь совсем не касающемся любви, и все же Ван Тигр чувствовал, что она так же близка ему, как и ночью. Его удивляло, что женщина может так разговаривать, – он ни с одной из них раньше не говорил, и женщины казались ему красивыми детьми, взрослыми только телом; он боялся их еще и потому, что не знал, что́ они понимают и о чем с ними можно разговаривать. Он был таков, что даже с продажной женщиной не мог бы обойтись грубо, как простой солдат, и робел перед женщинами больше всего потому, что не знал, как с ними разговаривать. А тут он сидел и разговаривал с этой женщиной, как будто она была мужчиной, и слушал ее, а она продолжала:

– У тебя меньше солдат, чем в войске правителя, а когда воин видит, что войско его слабее, чем у противника, он должен пустить в ход хитрость.

На это он засмеялся своим беззвучным смехом и сказал по своему обыкновению грубо:

– Мне это хорошо известно, иначе ты не была бы моей.

Она быстро опустила глаза, словно стараясь скрыть что-то, что могло промелькнуть в них, и, прикусив нижнюю губу, ответила:

– Не велика хитрость убить человека, – сначала нужно его поймать. Та же хитрость не удастся во второй раз.

Тогда Ван Тигр ответил с гордостью:

– Каждый из моих людей стоит троих солдат правительственной армии. Я учил их и муштровал целую зиму, заставлял их биться на кулачках, бегать, драться на палашах и всем хитростям военного дела, и ни один из них не боится умереть. А кроме того, всем известно, что́ такое правительственные солдаты: они всегда перебегают к тому, на чьей стороне сила, и, конечно, в этой провинции солдатам платят не лучше, чем везде.

Тогда она нетерпеливо сказала, освобождая свой рукав из его пальцев:

– А все-таки у тебя нет плана! Слушай, я придумала кое-что. Старый правитель сидит у тебя под стражей на своем дворе. Воспользуйся им как заложником.

Она говорила так дельно и трезво, что Ван Тигр слушал ее и сам дивился, что слушает, так как не часто советовался с другими, думая, что может справиться и сам. Однако он слушал, а она говорила:

– Стань во главе твоих солдат, возьми его с собой и заставь его силой, – только научи его, что говорить; пусть он говорит то, что ты прикажешь. Пусть он выйдет навстречу генералу, а по бокам его станут верные люди и будут слушать все, что он скажет, а на случай, если он скажет не то, что ты ему велишь, пусть они держат свои палаши наготове и распорют ему живот, – и это будет знаком начинать битву. Но желчи у него не больше, чем у курицы. Он будет говорить, что ему велят, – так пусть же скажет, что все делалось с его согласия, что слух о бунте пошел только потому, что взбунтовался прежний его генерал, и если бы не ты, были бы украдены государственные печати и сам он лишился бы жизни.

Эта хитрость показалась превосходной Вану Тигру, и он слушал, не отрывая глаз от ее лица. Весь план теперь был перед ним как на ладони, и, встав с места, он беззвучно засмеялся, думая про себя: «Так вот она какая» – и вышел, чтобы сделать все по ее слову, и она пошла за ним следом. Он приказал верному человеку пойти за старым правителем и привести его в зал суда. Тогда женщине вздумалось вот что: пойти вместе с ним в зал суда и сесть вдвоем на возвышении, и чтобы старого правителя привели и поставили перед ними. И Ван Тигр согласился на это, потому что нужно было хорошенько припугнуть старика. И они уселись вдвоем на возвышении: Ван Тигр на резном стуле, а женщина на другом стуле, рядом с ним.

Скоро вошел, едва держась на ногах, старый правитель в сопровождении двух солдат, вошел, весь дрожа, в наброшенном кое-как халате. Он в удивлении оглядывал зал, не видя ни одного знакомого лица. Нет, даже те из слуг его, которые возвратились на свои места, отвернулись в сторону, когда он вошел, и старались выискать какой-нибудь предлог, чтобы уйти, будто бы по делу. Кругом вдоль стен зала видны были только лица солдат, и у каждого из них было ружье, и все они были преданы Вану Тигру. Тогда старый правитель поднял глаза, сморщенные губы его посинели и задрожали, и рот раскрылся: на возвышении сидел Ван Тигр с нахмуренными бровями, свирепый и грозный с виду, а рядом с ним какая-то женщина, которой старый правитель до сих пор никогда не видел, и слышать о ней ему тоже не доводилось, и он не понимал, откуда она могла взяться! Он стоял, дрожа и робея, совсем приготовившись к смерти, – вот как должна была кончиться его жизнь, а ведь он был человек мирный и когда-то изучал Конфуция!

Тогда Ван Тигр обратился к нему по привычке грубо и резко, почти невежливо:

– Теперь ты в моих руках и должен слушаться меня, если хочешь жить здесь по-прежнему. Завтра мы выступаем в поход против войск этой провинции, и ты пойдешь вместе с нами; и когда мы встретим войско, ты первый выйдешь навстречу генералу, и вместе с тобой пойдут двое из моих людей. Ты скажешь ему, что назначил меня своим военачальником, что я спас тебя во время бунта в ямыне и что я остался при тебе по твоему желанию.