Читать книгу "Дом для Пенси - Анна Лерой"

восторженно сующего свой нос везде, куда ему хочется. Хорошо, что пани Калис ушла на ночь к родным, иначе вместо одной кружки с успокоительным чаем Пенси готовила бы две.

Фалетанотис приживается даже слишком быстро. Не проходит и нескольких недель, как и Пенси кажется, что в доме всегда жил этот тихий здоровяк. «Как ты это делаешь?» — злится она, когда очередная соседка подмигивает ему и потягивает завернутую в тряпицу свежую сладкую булку. Руинник берет предложенное осторожно, благодарит, но никогда не съедает. По всей видимости, опасается, хотя еду, приготовленную Пенси, ест и добавки просит.

Понятное дело, что во всем виной дейд. Нет, он никогда не делает ничего, что ему не хочется или что сложно для него. Просто как-то так выходит: он первым чувствует, когда начинает капризничать Кейра, знает, с чем приходят соседи, выбирает самые свежие продукты и уходит за миг до того, как Пенси понимает, что хочет остаться в одиночестве. Иногда он настолько удобный в общении, что становится страшно.

Слава предкам, что у этого чудовища есть и слабые стороны. Конечно, Пенси не уверена, получилось бы у нее так же читать того же Халиса. Но с Фалетанотисом это возможно. Люди ему нравятся, и одновременно он их обходит стороной, второе, скорее всего, из-за происшествия с Тоннором. О других руинниках говорит мало, отнекивается, а о себе — лишь то, как путешествовал, да что видел. В этих знаниях — о мире, о жизни лесов и гор, о дивностях и животных, о таких местах, куда еще не дошли люди — Пенси готова потеряться. Поэтому она каждый вечер ждет момента, чтобы заварить чай с кусочками фруктов и устроиться в мягком кресле возле очага. Вот только раньше она брала с собой книгу, а сейчас восторженно слушает Фалетанотиса.

Руинник не сразу выдает, почему пришел именно в ее дом, не сразу рассказывает, о чем договорился со старейшинами. Так же как сама Пенси следила за непрошеным гостем и ходила за ним хвостом, так и тот присматривался, приживался и, наконец, стал доверять.

— Я не могу им помочь. Им нужны другие. Но и вывести на тех, старших, не могу. Давно ни с кем не виделся, — Фалетанотис качает головой и усиленно берется разгребать лопатой свежевыпавший снег. — Тот человек, что причинил мне боль…

— Тоннор, — Пенси проговаривает это имя с уханьем: она забралась на крышу и счищает оттуда вездесущий снег.

— Да. Мои дейд не такие острые. Я не очень хорошо распознаю издали. Думал, свои. Не подготовился.

— Ты определенно обознался! Как так?

— Охотники, — вздыхает Фалетанотис. — Появились. И всё стало не так. Для меня.

— Это еще почему? — Пенси свешивается с крыши, чтобы лучше его видеть.

— Из-за сомы. Мелкие частички остаются в зданиях достаточно долго. Их можно вдыхать, носить на себе. Сома осталась в каренах и… дивностях, да. Но охотники пьют, едят, одевают крохи сомы. Это сбивает меня с толку, — морщится руинник. — Сома накапливается на охотниках и в них. Иногда это даже хорошо — здоровье лучше. Но много — неполезно.

— Насколько неполезно? — уточняет, посерьезнев, Пенси. Фалетанотис даже отставляет лопату в сторону, что-то про себя считая.

— Если много по частям, то человек будет долго болеть. У каждого по-разному. Но если много и сразу, то человек точно умрет нехорошей смертью. Никто бы из людей не смог бы выжить в том мире — до Элерского угасания и ширхи. Даже мне было бы сложно…

— В ваших городах эта сома есть? — уточняет Пенси.

— В давно заброшенных почти нет. В закрытых помещениях — да, вероятно. А что? — тут же реагирует на изменение ее настроения руинник. Пенси лишь качает головой: она только что узнала, почему умерли ребята и Каравер. Наверное, они взяли большую часть это самой сомы на себя. А ей, как самой легкой в отряде, или досталось меньше, или же что-то защитило ее. Например, видерс.

— А может видерс защитить человека?

— Видерс — накопитель сомы, — хмыкает руинник. — Он наоборот притянул бы большее скопление. Недавно отрезанная веточка впитывает сому еще несколько десятков лет.

— Но человек мог выжить!

— Нет, — качает головой Фалетанотис и замолкает. И это одна из его странностей: есть определенные вещи, которые он упорно отрицает и не жалеет слышать никаких аргументов. Например, то, что Кейра — полукровка.

Зимой тишина всегда пронзительнее, чем летом. Слышно, как шелестят на крыше новые снежные сугробы и скрипит под чьими-то ногами наст. На первом этаже в гостиной возятся у очага два рогатых «чудовища»: и та, что меньше и визгливее, каждый раз побеждает огромного и неповоротливого второго. Фалетанотис откуда-то притаскивает большую мягкую шкуру. Она такая приятная и теплая, что Пенси дает добро на валяние на полу. Пани Калис что-то громко шинкует на кухне. Это словно напоминание, что время близится к обеду. Пенси в очередной раз вглядывается в сведенные ею таблицы и находит среди бумаг лист с выписанными именами. Здесь двое охотников-одиночек, четверо Удачливых и шесть подходящих под нужные параметры отрядов. Вряд ли все они общаются с руинниками, хорошо, если хотя бы парочка из них видела кого-то подобного, не говоря уже о том, что разговаривала. Но проверить сейчас нет возможности: середина зимы — не самое удачное время для подобного похода, все разбрелись по Черным лесам. Через Ланар она узнает, кто из нужных ей людей, где обосновался, и планирует свои действия. А пока… Пенси довольно потягивается: хороший день, и пани Калис обещала пироги.

— Соседка спрашивала, почему ты так странно произносишь слова?

Пенси спускается вниз: Фалетанотис лежит, вытянувшись на полу, а Кейра умчалась на кухню, чтобы первой получить вкусный пирожок.

— А. Ты слышала. Они считают, что я так разговариваю, потому что мысль слишком долго идет из большой головы ко рту, — он поворачивается на бок и подпирает голову рукой. — Слова дороги. Меньше скажешь — точнее поймут. Слова — обещание. Я серьезно отношусь к ним.

Пенси кивает. Что ж, вполне понятно, особенно, если сидящий перед тобой нечеловек. Но кое в чем, а именно в удобствах, мнения у них сходятся: шкура действительно очень мягкая, и лежать на ней — чистое удовольствие. Пенси устраивается на ней и потягивается, расслабляясь после сидячей работы.

— Обещание, — гудит на ухо низким голосом Фалетанотис. — Я сказал, что помогу. Значит, пора.