Читать книгу "В дебрях Маньчжурии - Николай Аполлонович Байков"

это письмо! Вот прочитай его и скажи свое мнение! – с этими словами жена передала мужу письмо Ван-Фа-тина.

Прочтя его, Грабинский сжал его в кулаке и, густо покраснев проговорил:

– Каков подлец! Вот негодяй! Если он осмелится придти еще сюда, я убью его как собаку! – волнение и нервная дрожь в голосе мешали ему говорить; он встал и как зверь в клетке начал ходить по комнате, стараясь успокоиться.

– Ты не волнуйся! – говорила Евгения Степановна, придавая своему голосу спокойствие и равнодушие, – ведь это бред дикого человека! Серьезного значения вся эта история не может иметь!

– Напрасно ты так думаешь – отвечал муж, останавливаясь перед женой, ты не знаешь его натуру. Это упорная, настойчивая и дикая натура! Шутить с нею нельзя! Надо принять предосторожности! Теперь от него можно ожидать всего! Имей в виду, что он ни перед чем не остановится! Одна не выходи никуда и Юрку не пускай! Тем временем для безопасности я прошу охрану на нашу концессию! Но, к сожалению, ранее недели нельзя ожидать этой охраны! Пока я вооружу всех служащих! В складе у меня есть двадцать винтовок, пока достаточно!.. А кто же тебе передал это? – обратился он к жене после некоторого раздумья.

– Письмо мне передал тот русский, который недавно нанялся к нам, кажется. Иван!

– Эй, бой! – позвал Грабинский слугу-китайца, находившегося в коридоре и прибиравшего посуду, – пойди позови сюда конюха Ивана!

Долго не возвращался бой; слышно было, как он звал его на дворе, в конюшне, у складов, но все напрасно, Ивана нигде не было.

– Ивана нет! – доложил китаец, войдя в столовую.

– Я так и знал! – произнес Грабинский и быстро вышел на двор, распорядится о розыске пропавшего человека.

Несмотря на тщательные поиски во дворе, на заводе, и в окрестностях, Ивана найти не могли, он исчез так же таинственно, как появился.

– Быть беде! – размышлял Станислав Викторович, возвращаясь с поисков, с фонарем в руках и с винтовкой за плечами. Подслушав под окном столовой разговор между мужем и женой, Иван собрал свои тряпки, захватил хлеба и соли и скрылся в темной чаще тайги.

Долго еще горел огонь у Грабинских.

Муж и жена, пережив треволнения истекшего дня, спать не могли и разговаривали до света.

Только, когда темное окно в их комнате стало светлым и на дворе запели петухи и загоготали гуси, приветствуя первые лучи восходящего солнца, Грабинский потушил лампу и сказал, обращаясь к жене:

– Ты спи сколько хочешь! А я немного полежу и буду вставать, так как к пяти часам я должен быть уже на работах в лесу! Спокойной ночи!

Проговорив это, он затянулся несколько раз папиросой и, закинув руки за голову, углубился в думы.

Невеселые были эти думы! Неизбежный рок, в виде дикаря хунхуза, разбойника с большой дороги, тяготел теперь над ним и дорогими ему существами. Но, что же делать! Надо на что нибудь решиться! Бежать отсюда, бежать поскорее, пока еще не поздно! Мрачное предчувствие грызло его сердце!

– Скорее, скорее! Покончу дела с рядчиками и увезу жену и ребенка в Харбин! Там они будут в безопасности!

Здесь пока еще нельзя работать спокойно! – с этими неотвязчивыми мыслями Грабинский встал, тихо оделся, чтобы не будить жену, и вышел из комнаты.

Солнце уже поднялось над далекими лесистыми горами и заливало свежую сырую землю и ароматную зелень лесов золотыми горячими лучами.

В вышине реяли, белея одинокими точками в синеве неба быстрокрылые голуби.

Пахло жасмином. Вдыхая полною грудью этот чистый горный воздух, Станислав Викторович залпом выпил парного молока, одним прыжком вскочил на подведенного к крыльцу иноходца, собрал в одну руку поводья, сжал упругими ногами бока его и понесся по дороге к лесу, мимо складов и лесопильного завода.

Вскоре фигура его исчезла в зеленой чаще тайги.

На опушке, навстречу ему, шел китаец, на которого Грабинский не обратил внимания, но внимательный глаз сразу узнал-бы в этом китайце переодетого русского, хотя лицо его было черно от сажи и борода сбрита. Это был Иван, направлявшийся к конторе. За плечами у него висел пустой мешок и в руках была длинная палка с крючком, какие носят здесь нищие.

IV. Похищение

– Куда это вы так спешите и неожиданно укладываетесь? – спрашивал машинист Белозеров Евгению Степановну, хлопотавшую около сундука с вещами, куда она аккуратно складывала детское, свое и мужнино белье.

– Да вот решили мы с мужем ехать в Харбин за покупками, а может быть я с Юрой останусь там на лето! – ответила Грабинская, покраснев от сознания сказанной лжи.

– Ну, барыня, вы меня старика не проведете. Разве за покупками набирают с собой столько вещей и белья чуть ли не на год! – проговорил Белозеров, присаживаясь возле на стул, – уж сознайтесь мне по хорошему, что тут произошло? Может быть поссорились с Станиславом? Так «это зло еще не так большой руки»!

– Нет, право же ничего особенного не было! Спросите самого! – ответила молодая женщина, увязывая большой тюк с подушками и одеялами.

– Мамочка! Mожно мне пойти попрощаться с лошадками и собачками? – обратился Юрочка к матери, – ведь мы сегодня едем, и может быть я никогда больше не увижу их!

– Ну иди! Только долго не ходи там! Попрощайся и назад. Да, смотри, чтобы тебя не ушибла лошадка! Не подходи близко! – притянула к себе сына Евгения Степановна и крепко поцеловала в щечку.

Получив разрешение, мальчик спрыгнул с колен матери, выбежал на двор и направился к конюшне.

В это время у дверей конюшни стоял оборванец-китаец с мешком и делал вид, что, собирает тряпки и кости.

Мальчик пробежал мимо китайца и очутился в конюшне. Вслед за ним вошел туда и китаец и, увидев ребенка, бросился к нему, зажал рот рукой и в одно мгновение ока надвинул на него мешок, перевернул вверх ногами, завязал узлом, взвалил к себе на спину и, как ни в чем не бывало, поплелся из конюшни через двор в ворота.

Ошеломленный ребенок, вследствие неожиданности, испуга и, главное, прилива крови к голове, потерял сознание.

За воротами китайца увидел бой и спросил его, что он несет; получив ответ и не подозревая в нем переодетого Ивана, бой ушел в дом.

Отсюда Иван, чтобы избежать погони, направился в кусты и заросли, затем между штабелями дров и, перейдя речку вброд, скрылся в лесу.

– Что же это Юрочка не идет так долго? – проговорила с тревогой в голосе Грабинская, выходя на крыльцо. За ней вышел и Белозеров.

– А вот я его сам извлеку