Читать книгу "Черное солнце - Карина Халле"

и захожу внутрь, дым в комнате теперь кажется знакомым и успокаивающим. Солон сидит в кожаном кресле, зажав сигару в своих длинных пальцах, тех самых пальцах, которые не раз доводили меня до экстаза. Как обычно, он выглядит безупречно: темно-синяя рубашка слегка расстегнута, черные брюки, непринужденная поза.

Но взгляд у него какой угодно, только не безразличный.

Он глубокий и темный, с холодной точностью следящий за каждым моим движением.

— Красивое платье, — комментирует он, когда я подхожу к нему.

— Спасибо. Один вампиришка купил.

— Откуда знаешь, что это был не человек?

— Розы, — говорю я, опуская взгляд на рисунки. — И его можно носить без бюстгальтера.

Уголок его рта приподнимается.

— Я заметил.

Прочищаю горло и сажусь на кресло напротив него, не совсем улавливая исходящие от него флюиды «подойди сюда и поцелуй меня». Складываю руки на коленях и настороженно смотрю на него.

— Я снова потеряла время.

Он на мгновение затягивается сигарой, не сводя с меня глаз. Затем наклоняется вперед.

— Я тоже, — признается он, к моему удивлению. — Спал как убитый.

— Что случилось?

— Что касается тебя, то ты находилась под сильным эмоциональным давлением, неудивительно, что тебе не хотелось просыпаться. Полагаю, легче оставаться в своих мечтах, — он одаривает меня намеком на улыбку. — Что касается меня, что ж, ты меня вымотала, лунный свет.

— Я думала, вампиры могут развлекаться всю ночь напролет? — спрашиваю я, фальшиво поддразнивая.

— Правда, — говорит он, делая еще одну затяжку, и дым соблазнительно вырывается у него изо рта. — Так и было… ты не помнишь?

Я хмурюсь. Как в тумане вспоминаю наши тела, извивающиеся на его кровати, ощущение его огромной силы, полной отдачи тела и души. Мелькает, как он трахает меня у стены, берет меня сзади на полу, ощущение его члена во рту. Боже милостивый, почему мой разум блокировал остаток нашей ночи? В ответ моя кожа краснеет с головы до ног.

— Полагаю, я должен чувствовать себя оскорбленным из-за того, что не произвел на тебя неизгладимого впечатления, — с сожалением добавляет он. — Но, думаю, этого следовало ожидать.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, сжимая бедра вместе и устраиваясь поудобнее в кресле.

Он резко вдыхает, и я не сомневаюсь, что замечает реакцию моего тела.

— Скажем, что… я могу немного перебарщивать.

Приподнимаю бровь.

— Ты? Перебарщивать? — сухо спрашиваю я.

— Наши чувства обострены естественным или сверхъестественным образом. Что происходит, когда они перегружаются? Короткое замыкание, за неимением лучшего термина. Нашему разуму и телу требуется некоторое время, чтобы приспособиться. Вот и все.

Я моргаю, глядя на свои руки. Значит, умопомрачительный секс правда может свести с ума? Приятно знать.

Я чувствую, как он улыбается. Поднимаю взгляд, и он ухмыляется, как кот, поймавший канарейку. В данном случае канарейка — это я.

Но затем его улыбка исчезает, челюсть сжимается.

— Я искренне сожалею об Элль, — говорит он низким и серьезным голосом. — Этого не должно было случиться.

У меня перехватывает горло.

— Но это произошло.

— Тебе не следовало идти домой…

— Потому что она все еще была бы жива, — огрызаюсь я, чувство вины душит. — Я знаю! Не думай наоборот!

— Полегче, Ленор, — говорит он, размахивая сигарой, чтобы я успокоилась. — Я не это имел в виду. Вообще. Я говорю, что ты подвергаешь себя риску. Не нужно уходить, даже не нужно находиться в этом отеле. Я так и сказал твоим родителям, но они такие же упрямые, как и ты.

Его слова избавляют меня от чувства вины, и я затихаю.

— Что? Ты разговаривал с моими родителями?

— Я должен был, — мрачно говорит он.

Я недоверчиво моргаю, глядя на него. Мысль о том, что он общается с моими родителями, безумна. Они не друзья, они вообще не в ладах.

— Они пытались убить тебя.

— Помню, — говорит он. — Но они защищали тебя. И вообще, пока ты спала, я должен был сообщить им, что с тобой все в порядке. Иначе было бы не очень приятно. Я позвонил твоему папе. С ним немного легче общаться, чем с твоей матерью.

— Что ты сказал им?

— Рассказал, что произошло. Правду. Об Атласе, об Элль. И сказал, что ты останешься здесь, со мной.

Мои глаза расширяются, когда я представляю, как бы они отреагировали на это.

— Это не привело ни к чему хорошему.

Он устало вздыхает, тыча сигарой в пепельницу.

— Сначала нет. Они хотят быть рядом с тобой, пока ты скорбишь, — мое сердце замирает, нуждаясь в объятиях мамы. — Но, в конце концов, они знают, что со мной тебе безопаснее всего. Я знаю, им не нравится эта идея, и твой папа забронировал за тобой номер в отеле, таким образом дав тебе выбор, но они больше не могут тебе помочь.

— А ты поможешь? — я бросаю на него многозначительный взгляд.

— Ты же знаешь, что да, — он засовывает сигару обратно в рот, обнажая клыки.

— Итак… что насчет Элль? Наверняка люди задаются вопросом, где она?

Он кивает.

— Той же ночью соседка по комнате заявила о ее пропаже. Весь город ищет ее. Эзра взломал оба ваших аккаунта на Фейсбуке, чтобы стереть недавнюю переписку, включая все, что было с тех пор, как ты обратилась.

Я хмурюсь.

— Но там была переписка о нашем обеде.

— Прости. Я не мог оставить. Они бы расспрашивали в ресторане, и Гектор сказал бы о нас. Лучше стереть все, чем быть подозреваемым в убийстве.

— Ты же мог околдовать того, кто проводит расследование.

Он бросает на меня кривой взгляд.

— Мог. Но зачем привносить осложнения в свою жизнь?

— Не знаю. С момента нашей встречи, моя жизнь стала сплошным осложнением.

Он одаривает меня быстрой улыбкой.

— Они, скорее всего, свяжутся с тобой в какой-то момент, уверен, они проверяют всех ее друзей. Было бы намного проще, если бы у них уже был подозреваемый.

— Мы знаем, кто ее убил.

— Верно. Но у Атласа темное прошлое. Он здесь не задержится. Его мать убила его отца, позже покончила с собой, а отчим был найден утонувшим в озере в Сиэтле. Независимо от того, было случившееся с Элль несчастным случаем или нет, он не глуп. По крайней мере, мы можем немного успокоиться, и надеяться, что он не вернется в этот город.

— Ты думаешь, я смогу успокоиться?

Он качает головой.

— Нет, — он встает. — Хочешь чего-нибудь выпить?

— Который сейчас час?

— Время — это конструкция, — говорит он, подходя к столу, на котором стоит бутылка скотча и два бокала.

Я вздыхаю.

— Наверное.

Наблюдаю за ним, пока он разливает алкоголь, восхищаясь размером его бицепсов в этой рубашке, и задницы в