Читать книгу "Тысяча лет в долг - Даниэль Мусеевич Клугер"

красную пыль, мягким ковром покрывавшую весь грунт.

Сейчас причудливую дикость, уродливую хаотичность местного ландшафта почти полностью поглотил плотный туман. Он явственно и быстро густел по мере удаления Семена от обрыва, разделившего Абадон и Шеол Тахтит. Этот густой, плотный туман больше походил на дым от мощного пожара.

Но никакого пожара не было, был лишь странный, искаженный, словно вытянутый вдаль купол неба — и Нижняя Преисподняя, взметнувшая под самые облака странное сооружение, названное Сатаном Антихрамом.

В грубых, искаженных очертаниях Антихрама виделась скрытая угроза и какая-то загадка.

Что представляло собою это сооружение, Семен пока не знал. Знал лишь, что там, на колоссальной высоте, должно закончиться его путешествие.

При мысли о глубине той пропасти, над которой находилось место обитания Темного Владыки, у Семена закружилась голова.

Он отвел взгляд от черного, словно вырезанного из фотобумаги силуэта. Одиночество — вот ощущение, которое не оставляло его с момента похищения Далии и Эгуда. Сатан — как бы ни подозревал Семен князя Гееномского в двойной игре, но привык к нему, почти как к человеку, — превратился в дряхлого и бессильного старика.

Семен вспомнил, как, оглянувшись в последний раз на изможденную фигуру, чудом удерживавшуюся на камне, он вдруг испытал мгновенную странную жалость. Это чувство попросту ошеломило его: испытывать жалость от бессилия ангела смерти!

Увы, в тот момент сидевший на камне старик был не грозным ангелом смерти, а верным помощником и советчиком. Он еще раз оглянулся, прощально махнул рукой. Рука так и застыла в воздухе. Фигура сидящего Сатана стала вдруг нечеткой, а потом и вовсе прозрачной.

И наконец исчезла. Словно багровый воспаленный свет, лившийся сверху, растворил ее.

Именно тогда Семен со всей ясностью понял: он остался один. И рассчитывать мог отныне только на самого себя.

То есть Сатан должен был вернуться — его бессилие кончится вместе с Судным днем. Только тогда помощь повелителя княжества Гееном уже окажется абсолютно бесполезной.

«Тхом наложится на твой мир. Власть Теомиэля распространится и на него».

Слова эти прозвучали будто наяву, четко вписались в багровый сумрак, вспыхнули черным пламенем перед глазами — и исчезли. Семен тяжело поднялся на ноги. Змееголовый жезл, на который он опирался во время ходьбы, светился во мгле тусклым зеленоватым свечением. Он поправил лук, попробовал — легко ли выхватить меч из-за пояса. Пора было продолжать путь.

Семен прикинул на глаз расстояние до вершины. Вряд ли удастся быстро преодолеть его. Примерно в километре отсюда лента дороги заворачивала круто вверх, а затем превращалась в серпантин или, вернее, в подобие резьбы гигантского винта — если считать винтом черную гору Нижней Преисподней.

Так или иначе, сидеть здесь на камне и делать вид, что усталость лишила тебя возможности двигаться дальше, не имело никакого смысла. Никто не сделает твою работу. Никто не придет и не скажет: «Посиди, Сенечка, отдохни. Я сгоняю узнаю — как там и что там, вернусь — расскажу».

— Посиди, посиди... — раздался вдруг чей-то ехидный голос. — Отчего ж не посидеть? Посиди, посиди, задница к камню прирастет, ноги в землю уйдут. Корни пустишь — ничего делать не придется! Ох-ха-ха!..

Семен схватился за меч. Лихорадочно завертел головой:

— Кто здесь? — Жезл полетел в сторону. Сжимая меч обеими руками, Семен медленно продвигался туда, где, как.ему казалось, прятался говоривший.

— А никого! Нету здесь никого и не было! Ох-хо-хо, тупая твоя башка! Он и не видит ничего, и не слышит! — заскрипел ехидный голос совсем с другой стороны. — Может, и его здесь нет?

Семен резко развернулся, яростно взмахнул оружием.

— Я даже не уверен, что он думать может! — послышалось за его спиной. — Да и как думать, если ты на самом деле, может быть, и не существуешь? Зря теряем время! — Этот голос был другим, но столь же скрипучим и ехидным.

Семен разозлился по-настоящему.

— Эй, вы! — рявкнул он. — Ну-ка выходите! Нечего в прятки играть! Сейчас посмотрим, кто из нас существует, а кто нет!

— Ой как страшно! — с притворным страхом крикнул первый голос.

— Ой как страшно! — отозвался эхом второй. — Давай выйдем, а?

— Давай, а то еще разозлится!

При этих словах душная пелена тумана разорвалась. Сильный порыв ветра рванул Семена за одежду, словно издеваясь, обмотал край плаща вокруг его же грозного меча, швырнул в глаза невесть откуда принесенную пригоршню мусора и пыли. Семен закашлялся, зажмурился, замахал руками.

А когда вновь открыл слезящиеся от ветра и пыли глаза, то увидел прямо перед собой уже знакомую парочку — Кафцифани и Мехитбаэль.

Тесть и теща Сатана в нетерпении подпрыгивали вверх на добрых два человеческих роста. Казалось, в их коротких ножках спрятаны мощные пружины. Или портативные ракетные двигатели.

— Ну что? — хихикнул Кафцифани. — Так и будешь глаза таращить?

Мехитбаэль вдруг раскинула коротенький синий плащ наподобие крыльев, взлетела по наклонной и принялась описывать плавные круги над головой Семена.

— А дорога все вверх да вверх! — крикнула она. — Поторопиться бы кое-кому не грех! — Старушка взмыла свечкой, потом спикировала вниз. — Поди, и двух слов с перепугу не свяжет! — Она захихикала, махнула ручонкой. — Да ладно: стрела путь укажет!..

— Жезл от пасти спасет! — подхватил Кафцифани, с ревнивым вниманием наблюдавший за виртуозными пируэтами, которые описывала в багровом тумане его игривая половина. — Там, где хозяин стадо пасет! Зубастые ворота — иди, если охота! Фр-р-р!.. — И отец опасной красавицы Лилит ракетой устремился за супругой. Некоторое время они разыгрывали настоящий воздушный бой, с мертвыми петлями, разворотами и пикировками. Эффектнее всего выглядела лобовая атака, окончившаяся долгим поцелуем и радостным хихиканьем.

Вконец обалдевший от их мельканий, Семен помотал головой.

— Послушайте, — сказал он раздраженно, — неужели нельзя толком объяснить — что да как? При чем тут стрела? При чем тут жезл? Какое еще стадо?

Старички зависли в воздухе. На крохотных лицах появилось одинаковое выражение глубокой задумчивости. Они одновременно посмотрели друг на друга и отрицательно замотали головами.

— Нельзя, — грустно сказал Кафцифани. — Иначе как бы люди проявляли смекалку? И с чего это нам объясняться толком? На то другие есть. Умники-разумники.

— Нельзя, — так же грустно добавила Мехитбаэль. — Что за удовольствие от объяснений? Разжевать, в рот положить. Мы сказали, ты сделал... Никакого интереса. Никакого азарта. Ску-учно-о!

Семен махнул рукой.

— Ладно, валяйте... — буркнул он. — Азартные нашлись... Валяйте,