Читать книгу "Тьма знает - Арнальдур Индридасон"

смерти никак не связаны друг с другом. Я не могу вообразить, какова могла бы быть причина этого.

– Нам надо было бы это забыть, – сказала Эйглоу. – Но все же я… мне это не давало покоя… с тех пор, как ты…

– Да, я понимаю.

– Ты мне сообщишь, если соберешься что-то делать с этими сведениями? Если что-нибудь обнаружишь?

– Сообщу.

– Обещаешь?

– Да, конечно.

– Прости, что я так поздно тебя побеспокоила. Мне не надо было звонить. Тебе же плохо.

– Нет, ничего страшного, – ответил Конрауд.

– Почему… что тебя огорчает?

– Мне хорошо. Ничего меня не огорчает.

– Точно?

– Да. Точно.

– Что случилось на этом скальном уступе? – спросила Эйглоу.

– Несчастный случай. Он упал в реку.

– Это было что-то другое.

– Нет, не другое.

– Ну, как хочешь, – запальчиво сказала Эйглоу и попрощалась.

59

Конрауд погладил себя по больной руке, вспомнил слова Эйглоу и еще раз перебрал в памяти все, что произошло на уступе. Он гнал от себя эти мысли, уж больно неприятными они были, но они пробуждались при малейшем поводе. Например, вот сейчас – Эйглоу. Она была права, каким бы образом ей ни удалось в коротком телефонном разговоре почувствовать, каково у него на душе. Когда он смотрел, как спасательный отряд старательно разыскивает Лукаса в реке, его охватило сожаление, и постепенно в его душе угнездилось чувство вины.

Шли дни, страсти улеглись, и его объяснение всех устраивало. А также свидетельство тех полицейских. А также и показания людей, которые находились на противоположном берегу и видели, как Лукас оступился, а Конрауд изо всех сил пытался его спасти и сам чуть не упал в Эльвюсау. Полицейское начальство ничего не стало предпринимать. Очевидцы видели только то, что при таких необычных и страшных обстоятельствах могло считаться естественным. Конрауд протянул пострадавшему руку помощи.

Но сам Конрауд знал, как все было на самом деле: он сознательно протянул сухую руку, понимая, что от нее проку будет мало. И что это так и останется тайной.

Теперь о том, чтоб он смог уснуть, не могло быть и речи. Он до утра поглаживал сухую руку и ворочался. Пялился в потолок и думал о Вилли, лежащем на улице, о нападении на своего отца у Скотобойни, о тревогах матери, о Полли, рыдающем на холме, о ясновидце Энгильберте и его дочери Эйглоу, о Бернхарде, висящем под потолком в лавке автозапчастей, о том, какой удивленный взгляд был у Лукаса, когда он ухватился за его сухую руку.

О страдании, отразившемся на его лице, когда он заглянул в глаза смерти.

Он представлял себе Хьяльталина в тюрьме. Прозрачно-голубые глаза, глядящие на него с больного лица – словно два оазиса в пустыне. «Если ты его когда-нибудь разыщешь, – сказал на прощание Хьяльталин, – отыграйся на нем хорошенько. Сделаешь это ради меня? Отыграешься на нем за то, что он устроил мне?»

Лишь когда Конрауд наконец заставил себя думать об Эртне, на него снизошел покой. И как иногда, когда ему бывало плохо и он сильно скучал по ней, к нему подкрались чарующие звуки песни «Весна в лесу Вагласкоуг»[30], и он незаметно провалился в сон без сновидений, вспоминая мягкий песок Нёйтхоульсвика и детей, играющих у воды, и поцелуй, пахнущий цветами.

60

Вилли пришел в сознание, и ему показалось, будто кто-то приближается к нему сквозь метель: медленно, осторожно. Он услышал, как скрипит снег, ему почудилось слабое дыхание. Он приоткрыл глаза: никого, только слепая пурга. Однако он чувствовал, что к нему кто-то подошел, он не один – и от этого становилось легче.

Вскоре он снова очнулся и увидел, что кто-то сел рядом с ним и держит его за руку, и ощутил на своей холодной руке тепло, а лоб ему гладила теплая ладонь.

Он не видел, кто это, но ощущал, как на него нисходит удивительный покой, и ему стало легче от того, что он не одинок, что кто-то присматривает за ним, заботится о нем.

Когда он проснулся снова, то увидел сквозь пургу, что перед ним старушка, живущая на этой улице. Она жалела его и что-то говорила (он не слышал, что именно), и то были слова утешения, которые тронули его, и ему показалось, что все будет хорошо, потому что она будет рядом. Он попытался рассказать ей, кто на него наехал: он на миг увидел, кто был за рулем и узнал того, с кем разговаривал в баре, и это был тот самый человек с Эскьюхлид.

– Мне… холодно, – прошептал он.

Старуха положила его голову себе на колени.

– Тихо, тихо, баю-бай, – сказала она.

Его силы были на исходе. Он слышал как будто в отдалении, что старуха поет припев старой колыбельной.

А потом все смолкло.

– Бедный ребенок, – прошептала старуха. – Бедный мой ребенок…

Примечания

1

Знаменитая в исландской словесности колыбельная Хатлы из пьесы Йоуханна Сигюрйоунссона «Горный Эйвинд» (1912 г.).

2

Большой холм в Рейкьявике, недалеко от центра, поросший лесом. На его вершине стоит теплоцентраль Пертла, основную часть которой составляют резервуары с горячей водой. (В наше время теплоцентраль больше не используется по прямому назначению, а превращена в выставочный центр). В минувшие десятилетия этот холм был пристанищем социальных маргиналов.

3

Лёгга (lögga) – ислансдкое разговорное прозвище полицейских (от исл. „lögregla“ – «полиция»).

4

Район на востоке Рейкьявика. В нем находится музей старых домов и две параллельно текущие речки под названием Этлидараур, вокруг которых расположена поросшая лесом долина.

5

Теневой квартал (Skuggahverfi) – участок в центре Рейкьявика к северу от улицы Лёйгавегюр около берега моря.

6

Район недалеко от центра Рейкьявика, расположенный на одноименном холме и застроенный в основном маленькими живописными домами начала XX века.

7

Речь идет о географических объектах к югу от Рейкьявика. «Теснина» – прозвище дороги через горный перевал близ города Кверагерди, Стокксэйри и Эйрарбакки – небольшие города на южном побережье.

8

Электростанция на Восточном высокогорье Исландии, строилась в 2002–2006 гг. для выработки электричества на экспорт. Для водохранилища был вырыт гигантский котлован, куда были отведены несколько рек. Строительство этой электростанции считается самым крупным в истории Исландии. Также оно известно тем, что вызвало масштабные протесты экоактивистов в Исландии и за ее пределами и общественное возмущение, связанное с условиями труда строителей электростанции (в основном трудовых