Читать книгу "Останний день - Андрей Васильев"

А, с другой стороны — как тут не нервничать? До визита к Великому Полозу времени осталось полторы недели, а последний предмет и не думает давать о себе знать. То, что я как младенец по ночам сплю, конечно же прекрасно, но, с другой стороны, что стану делать, если мне очередную цель поисков за день до «часа Х» покажут? Дескать — крутись Хранитель, ты же парень хваткий!

Да еще день рождения Шлюндта на носу. Мне, признаться, и изначально-то на него идти не сильно хотелось, а теперь, с этим нервяком совсем не до веселья стало. Тем более, что там ничего подобного и не предвиделось, учитывая состав участников. До драки дело, понятно, не дойдет, Абрагим подобного не потерпит, но градус намеков, иронии и сарказма наверняка будет куда как высок, и я невольно могу оказаться частью данного процесса. А оно мне надо? И это ведь я еще не всех гостей знаю.

Опять же — дарить надо что-то. А чего подаришь тому, у кого есть все? Поди додумайся. Нет, можно презентовать эдакую «американку», положенную в конверт. Написать на красивом листке что-то вроде «Право на один клад», и подарить его с хорошими словами, вроде как идущими от сердца. Вот только не лежит у меня душа к такому трюку. Неправильно это.

Я и так прикидывал, и эдак, но ничего в голову не шло. Впору хоть езжай и выкапывай наполеоновский клад. Вот он подарок так подарок. Но опять же, — а какое к этому сокровищу имеет отношение Карл Августович? Никакого. Так с чего ему им обладать?

Все расставил по местам четверг. Вернее — он решил одну проблему и создал другую, причем я, признаться, не знаю, что в данном случае лучше, а что хуже.

Речь идет о письме, которое я обнаружил в своем почтовом ящике. Нет-нет, не в сетевом, том, что на серверах «Яндекса» находится, а в настоящем, зеленом, подъездном. Я, собственно, и не помню даже, когда его в последний раз открывал-то. Да и зачем мне это? Газеты и журналы я не выписываю, счета на квартиру оплачиваю электронным образом, а печатная реклама, столь модная в нулевых, давным-давно приказала долго жить. И правильно, нечего на этот хлам бумагу переводить.

И тут — на тебе. Идя к подъездной двери, я на автомате глянул в сторону и остановился, заметив, что в ящике что-то есть. Светится нечто белое за дырчатой зелено-облезшей дверцей.

Сначала подумал, что все же реклама какая, или же счет липовый. В том году у нас много народу в подъезде оплатило услуги несуществующей домофонной компании на совершенно левый счет. Я — нет. Но не потому, что умный или сведущий в подобных вопросах, просто, как было сказано выше, в ящик не заглядываю.

Конверт. Простой белый конверт, без картинки в правом углу, марок и разнообразных «кому» и «от кого». Надеюсь, в нем не рисунок с черепом и костями обнаружится? Потому что если да, то я совсем уж удивлюсь.

Но нет, внутри оказалось письмо, автором которого являлся никто иной, как мой дражайший друг и даже деловой партнер Карл Августович Шлюнд.

«Дорогой Валерий.

В первых строках я хотел бы принести тебе свои извинения за невольный обман. Дело в том, что небольшой праздник, на который ты был мной приглашен, не состоится. Увы, но неотложные дела вынуждают меня покинуть Москву, причем на неопределённый срок. Такова судьба любого пытливого собирателя древностей — один звонок, одно сообщение, и ты мчишься на другой конец Земли за пугливой синей птицей, которую тебе необходимо поймать.

Именно такой звонок я и получил вчера. Впрочем, может оно и к лучшему, в мои планы все равно входил скорый отъезд из столицы. Не все местные жители, увы, столь добры и благородны как ты. Злоба, зависть и наветы — вот что они несут в этот мир. Не исключено, что до твоего слуха скоро донесутся некие россказни о том, что я чуть ли не сосредоточение мирового зла. Не верь им. Это не так. Я ведь не поверил в то, что причиной моих нынешних неприятностей выступил никто иной, как ты. Когда мне рассказали о некоей сделке, которую ты якобы заключил с представителями Отдела, я только рассмеялся. Ведь такого же не может случиться, верно?

Что до моего права на поиски одного клада — уверен, ты, как человек чести, про него не забудешь. Как, впрочем, и я. Как ты уже, наверное, понял, Валерий, годы состарили мое тело, но не разум и память. Я никогда ничего не забываю.

Никогда и ничего.

Вечно твой друг — Карл Шлюндт.

P.S. Привет своей подруге можешь не передавать. И мой тебе совет — не приближай ее к себе. Не подпускай ее близко! Кроме беды из этого ничего не выйдет. Ведьма всегда останется ведьмой, и, как та змея, раньше или позже ужалит тебя. Даже в том случае, если сама того хотеть не будет.»

Скажу честно — выбило меня это письмо из колеи своей многоплановостью и неоднозначностью. На первый взгляд оно вроде как приятное и светлое. Уехал человек, на прощание написал добрые слова, все такое. Но если вдуматься, то светлого-то в нем не сильно много. Напротив, Шлюндт очень четко дал мне понять — мне сказали, что это ты меня сдал. Я не поверил, но если это так, то придется ответить, Валера. По полной ответить.

В принципе старый хрыч отчасти в своем праве, что уж там. Отчасти, потому что я ему ничего не обещал, а, значит, и не предавал. Но кто в таких ситуациях учитывает подобные нюансы?

А отдельские, выходит, меня сдали. Недорого, получается, их слово стоит. Хотя — странно это все. Ну, ладно Ровнин, Нифонтов, кто-то еще… Но Павла Никитична? От нее я такого не ожидал. Хотя… Может, у них там «сквозит»? Всякое же бывает? Или вовсе это Шлюндт меня так провоцирует, вбивая клин между мной и единственными людьми, кто в курсе того, что есть не только наш обычный и привычный мир? С него станется.

Впрочем, от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Я с Отделом больше дела не веду, и это решение окончательное. Имеются в виду те дела, которые сопровождаются фразами «по дружбе», «по-людски» и «по-братски». В рамках взаимовыгодных двусторонних соглашений — пожалуйста. Но темы, в которые впрягаешься против своего желания, потому что это нужно не чужим тебе людям — нет. Не хочу. Чужие мне эти люди. Я это тогда понял, когда от моей шеи упыря вурдалак в сторону оттащил, а не Михеев, который наверняка ведь совсем недалеко от нас находился. Опять же, я все понимаю — долг, целесообразность, оперативная необходимость, но… Я же не просто объект, который находится в разработке? Я же живой. Настоящий.

Может все и не так, может, я и не прав. Не знаю. Но будет так, как я сказал. Точка.

А вот Шлюндт… Ну да, в Москве его уже нет. Но на столице ни география, ни моя жизнь не заканчиваются. Так что, если гадюки меня на следующей неделе не зажалят до смерти, чую мы с ним еще свидимся.

Ну, а в конце недели и давно ожидаемый сон пожаловал. Я, если честно, уже совсем на нервы изошел к тому времени, прямо-таки физически ощущая, как утекают последние дни, отведенные мне Великим Полозом. Каждый час, каждая минутка против меня работали, и это жутко давило на сознание, прямо как гидравлический пресс на банку из-под газировки.

С Стеллой в субботу три раза поругался, и воскресенье еще два. Она, понятное дело, тоже тоже на взводе была, поскольку ей, как и мне, умирать в лесу на следующей неделе совершенно неохота. Вот и орали друг на друга то и дело, выпуская пар. Хорошо так, качественно, с матюками в трубку при телефонном разговоре и топаньем ногами при очном.