Читать книгу "Тито и товарищи - Йоже Пирьевец"

Трудно сказать, означала ли начатая Тито до отъезда из Вршаца «чистка иностранных элементов» переход от народно-освободительного этапа к революции. Но можно с уверенностью говорить о ней уже в связи с событиями, произошедшими через несколько дней в Белграде. Партизаны вступили в город с приказом немедленно расстрелять всех приверженцев Льотича и Недича[810]. ОЗНА не упустило возможности и безжалостно рассчиталось с коллаборационистами – и с настоящими, и с выдуманными, – которые в прошлые годы точно так же неустанно и успешно отлавливали коммунистов: после освобождения партизаны не нашли в Белграде ни одного члена КПЮ. «Никогда не будет известно, – пишет Перо Симич, – сколько тысяч человек в Сербии, Словении, Боснии и Герцеговине и в других областях Югославии погибло во время чисток. Только в Белграде было двадцать лагерей и расстрельных мест»[811]. Еще хуже обстояло дело в Косово, где албанцы с оружием в руках сопротивлялись сербским «освободителям» и мобилизации в партизанскую армию. Началось настоящее народное восстание, настолько успешное, что Тито пришлось в феврале 1945 г. ввести в области военное управление со всеми его ужасами. Около 1200 сторонников коллаборационистских подразделений «баллистов», к которым присоединились еще около тысячи дезертиров, забаррикадировались в одной горной деревне. 42-я дивизия Югославской армии окружила ее и артиллерийским огнем полностью сравняла с землей [812]. В любом случае, Сталин эту политику одобрял, хотя и советовал Тито объявить амнистию четникам Михайловича. Как сказал Тито 12 мая 1945 г. на Учредительном съезде КП Сербии, проведение социалистической революции без переходного «буржуазного» этапа не противоречит ленинизму. «Следовательно, когда мы уже на этом пути, нужно просто идти дальше, делать то, что сейчас актуально»[813].

С освобождением Белграда, Македонии, северной и восточной Сербии, восточного Срема и Воеводины начались великие стратегические перемены. Была создана широкая территория, на которой можно было мобилизовать народ для вступления в боевые отряды и для других военных нужд. Если до освобождения Белграда в дивизиях ЮА насчитывалось около 3 тыс. бойцов, то теперь их число выросло до 10 тыс. Сформировался фронт, который растянулся от Кралево, Чачека, Ужице на реке Дрине, по линии Сремска-Митро-вица – Илок, затем шел по Дунаю и Драве до венгерской границы и дальше, до места расположения болгарских и советских отрядов. Тактически он был связан только в Среме, где произошло вооруженное столкновение с немецкой армией, отступавшей с территории Балкан к австрийской границе. В ней было 800 тыс. человек, и еще к этому числу можно добавить около 300 тыс. разных коллаборационистов. Молодые рекруты, впервые получившие в руки ружья, конечно, не имели достаточной подготовки для ведения фронтального боя с этой огромной людской лавиной, не потерявшей своей военной эффективности, хотя и было ясно, что падение Третьего рейха не за горами. Скорее из политических, нежели из стратегических соображений – ради своего престижа в глазах Сталина и других союзников – Тито принял решение остановить продвижение врага и тем самым доказать, что у него имеется регулярная армия. Произошло настоящее избиение, которое сербы ему так и не простили. О последствиях этой «бойни сербской молодежи»[814], в которой за 175 дней погибло 37 тыс. бойцов, потрясающе рассказывает в своих воспоминаниях Гойко Николиш: «Из окна канцелярии на углу улицы Неманья и улицы генерала Жданова смотрю на процессию крестьян с гробами на плечах. Старики и деды идут искать своих внуков и сыновей, братьев и зятьев. Копают могилы по Срему около Винковца, Дьяково, Плетерницы, Стризи-войны, Пожеги, Палраца, Чазмы… Одни идут по Неманье вниз, другие возвращаются. Гробы из оцинкованного листового железа блестят на плечах сгорбленных старцев. И так целыми днями, месяцами, два года»[815].

* * *

События на Восточном фронте коллаборационисты и квислинги во всей Югославии восприняли как свидетельство приближения сумерек богов. В Словении, где осенью 1944 г., по оценке Коцбека, находилось 18 тыс. домобранцев, всеобщее ощущение поражения красноречиво выразил курат Зорман 6 октября на похоронах четников, павших в окрестностях Краня. Он сказал: «Для всего словенского народа лучше умереть, чем жить в коммунистическом зле»[816]. В НГХ некоторые вожди усташей уже летом установили контакты с представителями Хорватской крестьянской партии в надежде, что с их помощью им как-нибудь удастся спастись. Планировалось организовать более или менее фиктивный путч, после которого усташей бы распустили, домобранцев (бойцов регулярной армии) объединили бы с четниками, и таким образом создали бы преграду коммунизму в западной Югославии. Согласно этим планам, англо-американские союзники должны были высадить свои отряды в Далмации, а Мачек – стать президентом республики вместо Павелича. К этим планам присоединился и архиепископ Степинац, но Павелич не захотел играть намеченную для него роль козла отпущения, хотя ему и пообещали безопасное убежище в Швейцарии. С помощью гестапо он 30 августа 1944 г. арестовал главных инициаторов этого плана. Однако он не смог пресечь распространения уныния в рядах своих сторонников, ведь даже слепцам уже стало ясно, что дни НГХ сочтены. Когда Тито в середине сентября, а потом еще раз 22 ноября 1944 г. объявил амнистию коллаборационистам, не запятнанным национальным предательством и военными преступлениями, хорватские домобранцы (но не словенские домобранцы и четники) безудержно устремились к нему[817].

Пока продолжались бои за Сербию, велась и интенсивная дипломатическая битва в Москве, где с 9 по 18 октября 1944 г., при участии Сталина и Черчилля, организовали конференцию «Толстой». Британский премьер прибыл в советскую столицу с четким пониманием того, что Тито его обманывал и что его положение в дунайско-балканском пространстве чрезвычайно уязвимо[818]. Об этом свидетельствуют и слова Гарольда Макмиллана, британского министра по Средиземноморью, который написал в одном из донесений: «Мы не должны скрывать от самих себя, что из-за стратегии, сосредоточившей все наши силы на Западной Европе, мы лишились возможности влияния в Румынии, Болгарии, Югославии, Албании и Греции, так что нам едва хватит сил для завершения боев в Италии. Без сомнения, блефуя, мы должны добиться всего, что удастся, но при этом нельзя врать открыто, так, что любой с легкостью нас разоблачит»[819].