Читать книгу "Огненное лето 41-го - Александр Авраменко"

* * *

Ура! Дождался! Выписывают! Я торопливо прощаюсь с соседями по палате. Тех, кто лежал со мной вначале, давно выпустили, это новенькие. Собираю свои вещи — трофейную полевую сумку, несколько писем, верный нож. Торопливо получаю в кладовой форму, а это что? Ни фига себе! И никто не сказал — оказывается, мне тут тоже орден «Красной звезды» дали, а я и не знал. Ух, ты! А когда? Сегодня привезли! Потому и не сказали, что не успели? Всё равно, спасибо!

Переодеваюсь в хрустящее обмундирование, туго перепоясываюсь ремнями, натягиваю чистенький белый полушубок. Прощаюсь с врачами, медсестрами и нянечками и выхожу на белый свет. Ноги сами несут меня к военному представителю, который выдаст предписание на новое место службы.

Военпред, однорукий майор, отправляет меня на «Красное Сормово», бывший гражданский завод, сейчас выпускающий танки. На попутном «ЗиСе» добираюсь до проходной, а там попадаю в руки командира вновь формируемой части, подполковника Антонова Григория Павловича.

— Майор Столяров! Прибыл в ваше распоряжение согласно предписания.

— Из госпиталя?

— Так точно, товарищ подполковник!

— А где ранило?

— В Можайске, товарищ подполковник.

— Ничего себе полежал, почти два месяца?

— Чуток побольше.

— Давно воюешь?

— С тридцать девятого.

— Халхин-Гол? Финляндия?

— Она самая, товарищ подполковник.

— А здесь?

Я понимаю, о чём он спрашивает.

— С первого дня.

— И жив… Молодец! Ну-ка, расстегнись.

Распахиваю полушубок. Смотри, командир. Есть чем гордиться: два «Знамени», «Звезда», ну и «Отвага». Всё, как положено!

— Орёл! Что же… На чём воевал?

— По всякому бывало, товарищ подполковник. Начинал на «двадцать восьмом», потом — «КВ».

— «Тридцатьчетвёрки» знаешь?

— Нет, товарищ подполковник. Не доводилось.

— Это уже хуже. Тут у тебя в бумагах написано, что прибыл ты на должность командира роты тяжёлых танков, согласно приказа товарища Сталина за номером ноль четыре два ноля от 9-ого октября сорок первого года. Но тяжёлых танков у меня и нет. Что делать будем, майор Столяров?

— Согласен на средний, товарищ подполковник.

— А управишься?

— А то!

Он улыбается.

— Ладно, иди в казарму. Там тебя твои орлы ждут.

Отворачивается к двери и кричит:

— Сидоров!

Двойные створки распахиваются, и в проёме появляется сержант — ординарец:

— Слушаю, товарищ командир!

— Отведи майора Столярова в казарму третьей роты. Он ей командовать будет. Да по дороге зайдите в строевую часть, чтобы на довольствие поставили.

— Есть!

— Идите.

Мы оба отдаём честь и выходим из комнаты.

— Сюда, товарищ майор…

Все бюрократические вопросы решаются одним махом, и через полчаса я уже в казарме, хожу вдоль строя своих новых подчинённых. Разные. Молодые, ещё не нюхавшие пороха пацаны, и блестящие свежими ожогами ветераны. Кто с наградами, кто — без. Ну что же, пора, как полагается, речь толкать. Останавливаюсь по центру шеренги.

— Правила у меня такие, товарищи бойцы. Их немного, поэтому нетрудно запомнить. Правило первое: воюют все. Без исключений. Правило второе — кто сдрейфит, пускай себе сам пулю в лоб пустит. Проще отделается. Всем всё ясно?

Строй рявкает:

— Так точно, товарищ майор!!!

— Вопросы есть?

Из второго ряда шеренги слышен мальчишеский голос:

— А вы давно на фронте, товарищ майор?

Непорядок! Рявкаю:

— Выйдите из строя и сделайте всё, как положено, товарищ боец!

Короткое шевеление, затем стоящий впереди делает шаг вперёд и в сторону. Из строя выходит совсем мальчишка…

— Младший сержант Твердохлебов, товарищ майор. Разрешите задать вопрос?

— Вы уже задали, товарищ младший сержант. Теперь я вам отвечу. И остальным. С двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого. До этого — прошёл всю Финскую. Ещё вопросы?

— Никак нет, товарищ майор!

— Зато у меня есть, товарищ младший сержант. Давно из учебки?

— Вчера прибыли, товарищ майор.

— Встать в строй.

— Есть!

Парнишка занимает своё место.

— Кто не воевал — четыре шага вперёд! Марш!

Три четверти строя дружно выходит вперёд.

— Кругом!

Прохожу между шеренгами. Цыплячьи шеи, блестящие от недоедания глаза. Пополнение… В конце строя командую:

— Разойдись!

И ухожу в канцелярию. Сутки занимаюсь с личным составом, наконец, вроде сформированы экипажи. На следующий день получаем технику и грузимся на эшелон. Как ни странно, обходится без происшествий и эксцессов. Все машины загнаны на платформы, башни развёрнуты и закреплены. Под гусеницы забиты деревянные башмаки. Личный состав в жарко натопленных теплушках. Свистит, окутываясь паром, паровоз, короткий толчок — тронулись. Вперёд, на Запад…

* * *

…Выгружаемся на безымянном разъезде. Торопливо сгоняем танки, занимаем свои места. Антонов отдаёт команду, и мы форсированным маршем начинаем выдвигаться в сторону Клина. Туда же маршируют бесконечные колонны наших войск. Идут конники, чередой двигаются по натоптанной среди сугробов дороге грузовики, вдоль обочин, прямо по полю, в белых маскхалатах ловко скользят пехотинцы на лыжах.

Ревниво отмечаю, что ребята не первый день на них стоят, сибиряки, сразу видно. Наши танки легко мчатся по укатанному снегу. А это что за чудо? Мы обгоняем необычного вида «коробочки», еле ползущие в сторону фронта. Тоненькие стволы, как бы не меньше нашей «сорокапятки», узкие гусеницы. Зато башня выглядит внушительно. Массивные лобовые детали и блеск сварных швов. Неужели? Краем уха слышал, что появились союзнические танки на фронте, а вот видеть — не доводилось! Ну, наши-то куда лучше будут — с такими пукалками немца взять сложновато, да и ползут еле-еле…

Механик-водитель фасонисто добавляет газу, обходя заморские изделия. Наши орлы косятся в их сторону с чувством превосходства. Блин, вот вроде неплохая машинка этот «Т-34», но лязгает, гремит! «КВ» не в пример лучше был! Хоть и покапризнее. Нет, будет возможность — напишу рапорт, чтобы снова дали мне нормальный агрегат, а то этот после тяжёлых танков — недоделок какой-то. Так, пора водителя менять…

* * *

К вечеру добираемся до линии боевого соприкосновения. Идущий впереди колонны штабной «БА-10» останавливают четверо, по виду — большое начальство. Антонов вначале высовывается из дверцы, затем выпрыгивает и отдаёт честь. Все стоят, ждут, когда закончится беседа.