Читать книгу "Мы правим ночью - Клэр Элиза Бартлетт"

– Наверное, я просто устала, что меня все опекают.

Устала, что приглядывают за ней и называют хрупкой, вслух или про себя.

– Честно говоря, не думаю, что они пытаются тебя опекать, – сказала Магдалена.

– Не начинай… – тихо молвила Ревна.

– Ладно, не буду, – сказала Магдалена, опять обнимая ее за плечи, – просто пытаюсь тебя подбодрить.

Пока они брели к аэроплану, Линне смотрела на них: устало, сдвинув брови, словно Ревна была для нее тяжким бременем, которое ей неизбежно приходится нести.

На миг Ревна подумала, что не сможет лететь, если ей опять придется сесть с ней в кабину. Но это было бы доказательством предательства или слабости. Ревна схватилась за нить Узора и оторвалась от земли до того, как оказалась в пределах слышимости Линне. Пролетела высоко над головой штурмана и упала на сиденье с таким гулким стуком, что он наверняка будет отдаваться в ногах всю оставшуюся ночь.

Линне несколько мгновений неподвижно глядела на нее, приоткрыв рот. Затем запрыгнула на штурманское сиденье и сказала:

– Честно говоря, я бы на твоем месте не стала пользоваться Узором для таких фокусов. Ты израсходуешь всю свою энергию.

– Премного благодарна за заботу.

Ревна прибегла к злобному сарказму, неизменно имевшемуся под рукой и у Линне, и была вознаграждена неловким молчанием. Воздух в Стрекозе словно уплотнился, пропитавшись ее яростью.

Дожидаясь, пока Магдалена подготовит аэроплан, Ревна закрепила шлем и надела очки. Линне молчала, а Ревне только того и надо было. Эту ночь она предпочла бы провести в безмолвии.

– Ведущими полетят Катя с Еленой. На наружных бомбодержателях у вас зажигательные бомбы, во внутреннем отсеке – дымовые и газовые.

Магдалена, как всегда, встала на цыпочки и сжала Ревне руку.

– Возвращайтесь целыми и невредимыми.

Ревна тоже пожала ей ладонь.

– Вернемся, – сказала она и сунула руки в полетные перчатки. – Зажигание!

Они поднялись в воздух в догорающих отблесках сумерек – последними из девяти аэропланов.

Стрекоза ярилась все больше и больше, усиливая душевный дискомфорт Линне. Аэроплан сносило с курса, и Ревна чувствовала острую тревогу штурмана каждый раз, когда с трудом или не так проворно, как хотелось бы, выправляла полет, почти слыша, как та мысленно оценивает ее маневры.

В пропеллере басовито гудел ветер, размалывая кружившие в воздухе снежинки. И все же для разведки ночь была совсем не плоха. Луну закрывали облака, а легкий снегопад прекратился, когда они подлетели к Каравельским горам, голым и суровым. Аэропланы заложили вираж и полетели к гряде.

– Знаешь, а я ведь не жалею, что из-за меня тебя отстранили от полетов, – наконец, произнесла Линне.

– Ясное дело, не жалеешь, – ответила Ревна.

Ей хотелось, чтобы эти слова прозвучали бесстрастно, но в них все равно пробилась давняя горечь. Кабину затопила волна возмущения.

Поток искр Линне дал сбой, и Ревна почувствовала, что к ней вернулась вся ее злоба.

– Прекрати, – сказала штурман, – если мы хотим победить, то должны выложиться по полной. Нам нельзя отвлекаться или падать духом. Ведь именно этого от нас добиваются эльды.

Ревна это знала. Ей хотелось закричать, что она все знает, закричать так, чтобы у Линне полопались барабанные перепонки и из ушей пошла кровь. Она знала, что война важнее всего. Знала, что война требует жертв. Но для нее существовала и другая правда. И она, как ни пыталась, не могла ее ни забыть, ни найти ей оправдание. Стрекоза полыхнула жаром.

– Все, кого я знаю, наверное, умерли.

Из-за меня.

– Вот потому-то я и не хотела, чтобы ты летала, – сказала Линне, – ты не в состоянии сосредоточиться, ты можешь подвергнуть опасности весь отряд.

– Не учи меня.

У Ревны внутри что-то оборвалось, что-то гонимое яростью и усталостью от того, что в ее жизни без конца либо что-то не так, либо не настолько хорошо, чтобы жить беззоботно, либо и вовсе эта жизнь не для нее.

– Хватит изображать из себя бог знает что. Если у тебя настоящие ноги и ты ведешь себя как парень, это еще не значит, что ты лучше меня.

– Я… Я и не думаю, что лучше тебя! – прошипела Линне.

– Я тебя умоляю, – закатила глаза Ревна, – вечно ходишь с важным видом, раздаешь приказы, когда Тамара не видит…

– Да она сама велела мне помочь, – перебила ее Линне.

– Не говоря уже о том, что каждые пять минут клянчишь у нее другого напарника. Я человек. Человек, а не проблема, от которой надо держаться подальше.

На миг повисла тягостная тишина. Затем Линне сказала:

– Я хотела, чтобы нас воспринимали всерьез.

– Может быть, это тебе пора воспринимать нас всерьез.

Ревна резко обогнула горную вершину. Линне нечего было ей ответить.

– И никогда больше не указывай мне, что я могу делать, а что нет.

– Приготовься! Сейчас возьмем курс на юго-восток, – предупредила Линне, положив их разговору конец.

Вынырнув из Каравельских гор, они углубились в тайгу. Стрекозы разделились, часть их направилась к форпосту Адовик и его окрестностям. Вскоре впереди остались только аэропланы Кати и Елены. Снежным покровом внизу были укрыты лиственницы, ели и редкие вязы.

– Ты уверена, что мы свернули правильно?

– Уверена, – ответила Линне голосом холоднее инея на козырьке кабины, – держи курс на юго-восток и поближе к горам.

– Где-то здесь должна быть река Ава, я ее не вижу.

– Она замерзла, и ее занесло снегом.

Стрекоза опять накалилась.

– Может, ты сама проложишь курс?

Ответ Ревна проглотила. Нервы Стрекозы пульсировали вместе с ее собственными. Она была обязана удерживать аэроплан от безумия, хотя бы для того только, чтобы доказать – ей действительно все по плечу.

Базу – небольшое скопление зданий, лежавших черным, безмолвным силуэтом, как очередная деревушка в ночи войны, – они чуть было не пропустили. Ревна представила, как за окнами, забранными светомаскировочными шторами, семьи гасят последнюю свечу перед тем, как лечь спать. Может, это была ошибка. Может, это был совсем не аванпост.

Или Союзу, так или иначе, надо уничтожить именно эту территорию. И если так, то Ревна выполнит приказ без малейших колебаний.

И это в себе она ненавидела.

– Смотри, – сказала Линне, – там, на углу большого жилого дома.

Вдоль здания, уходя в поле, тянулись тоненькие следы. Снег в этом месте был вытоптан огромными лапами. Подлетев ближе, Ревна разглядела массивные силуэты, прикрытые брезентом и холстиной. Боевые машины. Ее тут же накрыла волна облегчения. Впервые за все время полета ей в Стрекозе стало уютно.