Читать книгу "Железная Маска и граф Сен-Жермен - Эдвард Радзинский"

Эсташ Доже умер в присутствии Сен-Мара, ко­торого он назвал убийцей. Он просил передать ко­ролю его проклятие роду Бурбонов, принадлеж­ность к которому отняла у него свободу и счастье.

Сен-Мар, конечно же, не посмел сообщить ко­ролю последний привет умершего. Старый мушке­тер был счастлив, он стал свободен после 34 лет фактического заточения вместе с Маской в трех тюрьмах. Впрочем, ему пришлось выполнить еще одну работу по приказанию короля. Эту работу опи­сывают историки. Сен-Мар старательно осмотрел все стены и пол в камере умершего — искал наца­рапанные надписи. После чего по приказу короля старую штукатурку на всякий случай сбили. Стены заботливо отштукатурили заново, покрыв двумя слоями краски. Страх короля был таков, что пол в камере разломали и настелили новые доски.

Людовик XIV пережил самого загадочного уз­ника Бастилии на 12 лет...

Печально, когда правитель умирает слишком молодым, но еще печальнее, когда он умирает слишком старым. Все последние годы «Король-солнце», как звали его при дворе и в мире, безвы­ездно жил в невиданном по роскоши Версальском дворце. С 1682 года до своей смерти Людовик лишь 16 раз появился в Париже. Версаль стал подлин­ной столицей Франции, здесь обитали король и правительство. Восхитителен был расцвет Версаля и мрачен его закат.

После времени великих побед пришли вре­мена великих поражений. Старый король терял завоеванные территории, но что еще страшнее — детей и внуков. С 1711-го по 1714 год умерли двое его детей, за ними умер внук, другой любимый внук упал с-лошади и разбился... Будто и вправду было чье-то проклятье, будто судьба мстила ему за что-то. Людовик стал мрачен, угрюм. Вместо ветреных красоток в его сердце теперь царила властная ханжа госпожа де Ментенон. Ушли в легенду вол­шебные версальские празднества, их заменили проповеди новой подруги короля. Рухнул знаме­нитый этикет Версальского дворца, который раб­ски перенимали королевские дома Европы.

Теперь король подолгу лежал в постели или часами неподвижно просиживал в кресле, уставив­шись в одну точку.

25 августа праздновали день Святого Людо­вика. Как всегда, с утра загремели приветственно барабаны, но... Но день закончился причащением и соборованием умиравшего короля. Несколько суток длилась его тщетная борьба со смертью. Он с усмешкой сказал плачущим придворным: «Зачем вы плачете? Вы думаете, что я бессмертен? Но я думаю совсем иначе».

Великий король умер 1 сентября, не дожив че­тырех дней до своего 77-летия. Все последние свои дни он давал прощальные указания министрам. Возможно, вспомнил он и о Человеке в маске. Во всяком случае, он долго беседовал наедине со своим военным министром.

Граф Сен-Жермен был знаком с родственни­ками последнего военного министра Людовика XIV. Кажется, его звали месье де Шамийяр. И его зять рассказал графу... После смерти Сен-Мара министр был последним, знавшим тайну Железной Маски. Зять буквально на коленях умолял тестя открыться ему. Но тот, как и Сен-Мар, ответил, что это госу­дарственная тайна. Он сказал, что на Библии по­клялся умирающему королю никогда ее не разгла­шать.

— От себя, — сказал месье Антуан, — могу доба­вить: уже в царствование Людовика XV началась упорная работа по созданию мифа. Появляются по­казания «свидетелей», доказывающие, будто бы не было никакой маски, никакого опасного заключен­ного, изолированного от мира. Казанова пишет в мемуарах, что Людовик XV говорил, что никакой таинственной маски вообще не существовало. Граф Сен-Жермен написал в «Записках»: «Вчера глупец Казанова долго рассказывал об этом! Тайна была, и ужасная, поэтому так упорно отрицал ее король».

(Я давно отметил, он очень не любил Казанову, мне даже показалось...)

— Нет-нет, — торопливо сказал месье Антуан, — подозревать графа Сен-Жермена в банальной за­висти смешно. Граф мыслил иными категориями и испытывал иные чувства, чем мы, смертные. Просто Казанова был слишком примитивен для него... Итак, несчастный Человек в маске должен был исчезнуть, раствориться в Истории... Но, как учил нас Господь, человеческая кровь вопиет... и нет ничего тайного, что не стало бы явным.

Месье Антуан замолчал. Некоторое время мы сидели молча. Наконец он заговорил:

— Пришла пора прощаться. Мы успели. В ве­черний час, когда солнце склонилось к закату, мы закончили расследование.

Прощание

Я будто очнулся и с изумлением посмотрел в окно. Я увидел, как в меркнущем дневном свете за­жглись фонари на площади. Если раньше время останавливалось, то теперь оно стремительно про­летело.

— Я хочу вам подарить на прощание, — сказал месье Антуан.

Он протянул мне бриллиант. Это был неболь­шой камень с каким-то особым блеском. Я не бе­русь его описывать, ибо не сумею. Скажу только, если долго смотреть на камень, он живет... меняет цвет.

— Завораживает, не так ли? — сказал месье Ан­туан. — Если будете смотреть на него неотрывно, веруя, что уйдете ТУДА, прошлое станет для вас таким же настоящим, как для меня... и для графа.

Он проводил меня до двери.

Я попрощался, вышел на лестницу, и дверь за­хлопнулась.

Когда я вернулся в Москву, камень стал моим мучением. Я много раз подолгу глядел на брилли­ант... глядел до слез, но... тщетно!.. Запахи моря той Венеции и небеса прошлого над тем летящим пер­вым воздушным шаром не вернулись... Думаю, я по­терял все это... навсегда. И все, что случилось со мной, уходит из памяти каждый день и все больше кажется сном. Жалкий путешественник, потеряв­ший Землю Обетованную... Осталась лишь звери­ная тоска по тому необъяснимому, что я ВИДЕЛ.

Последняя встреча

В Париж я сумел приехать только через три года. Немедля позвонил месье Антуану. Телефон был выключен. Но я должен был его увидеть. Я ре­шился.

Я отправился на площадь Фюрстерберг, в столь знакомый мне дом. Позвонил в знакомую квартиру. Мне открыл дверь незнакомый человек — молодой, с хищным, узким галльским носом... Через его плечо я увидел знакомую анфиладу комнат, застав­ленных, увы, убогой современной мебелью. Я объ­яснил, что пришел к месье Антуану, с которым имел честь здесь дважды встречаться.

Молодой человек посмотрел на меня с изум­лением. Он сказал, что я, видимо, что-то перепутал. Никакого месье Антуана здесь нет и никогда не было. В квартире живет только он... Правда, на какое-то время он уезжал работать в Египет, но квартира была заперта, и в ней никто не жил.

Я почему-то не решился возразить, я просто ушел.

Все случилось в мой последний день в Париже. Гуляя по любимому Латинскому кварталу, я вышел на набережную Сены. Стоял чудесный осенний день с теплым солнцем и красной листвой на де­ревьях. Я миновал знаменитый мост около библио­теки Мазарини и шел по набережной, рассеянно разглядывая ящики букинистов, когда мне бро­сился в глаза...

Я замер.

Подошел поближе.

Передо мной висел старый пожелтевший жур­нал за 1903 год.