Читать книгу "Орикс и Коростель - Маргарет Этвуд"

Они лежали на кровати у Джимми в спальне, смотрели телевизор, подключенный к компьютеру, — какой-то зоофильский порносайт, две обученные немецкие овчарки и выбритый альбинос, покрытый татуировками, изображающими ящериц. Звук выключен, одни картинки: эротические обои.

Они ели курицу из забегаловки в ближайшем торговом центре, соевую картошку-фри и салат. В салате был шпинат из парников Компаунда: никаких пестицидов — по крайней мере, их наличие не признавалось, — и капуста с огромных капустных деревьев, непрерывное производство, очень эффективно. Капуста отдавала канализацией, но специальный соус отбивал этот привкус.

— В каком гараже, Джимми? — спросила Орикс. Она пропустила его слова мимо ушей. Ей нравилось есть руками, приборы она ненавидела. Зачем совать в рот большой кусок остро заточенного металла, говорила она. От этого еда на вкус как жесть.

— Ты знаешь, какой гараж, — сказал он. — В Сан-Франциско. Это ничтожество. Этот дегенерат, который тебя купил, притащил сюда и заставил свою жену сказать, что ты была у них служанкой.

— Джимми, почему ты вечно придумываешь такие гадости? Я никогда не была ни в каком гараже. — Она облизала пальцы, разорвала курицу на кусочки и один скормила Джимми. Потом разрешила ему облизать ее пальцы. Он провел языком по маленьким ногтям. Максимальная близость, которую она могла ему позволить, не став пищей: она была в нем — часть ее была в части него. Во время секса наоборот: он был в ней. В старых книгах возлюбленные говорят: Ты будешь моя. Никогда не говорят: Ты будешь мной.

— Я знаю, что это была ты, — сказал Джимми. — Я видел фотографии.

— Какие фотографии?

— Так называемый скандал со служанками. В Сан-Франциско. Этот старый страшный урод заставлял тебя заниматься с ним сексом?

— О Джимми, — она вздохнула. — Так вот ты о чем. Я это видела по телевизору. Почему ты думаешь об этом человеке? Он был такой старый, что почти умер.

— Нет, ты скажи, он делал это?

— Никто не заставлял меня заниматься сексом в гараже. Я же тебе сказала.

— Ладно, уточнение: никто тебя не заставлял, но ты это делала?

— Ты не понимаешь меня, Джимми.

— Но я хочу понять.

— Разве? — Пауза. — Хорошая картошка. Только представь себе, Джимми, миллионы людей во всем мире никогда не пробовали такую картошку! Нам так повезло!

— Скажи мне. — Это точно была она. — Я не буду злиться.

Вздох.

— Он был хороший человек, — сказала Орикс голосом доброго сказочника. Иногда ему казалось, что она импровизирует, просто чтобы его ублажить, иногда — что все ее прошлое, все, о чем она рассказывала, изобрел он сам. — Он спасал девушек. Он оплатил мой билет на самолет, как и говорили в новостях. Если бы не он, меня бы здесь не было. Ты должен быть ему благодарен!

— Почему это я должен быть благодарен лицемерному ханже? Ты так и не ответила на мой вопрос.

— Да, Джимми, занималась. А теперь давай про это забудем.

— Долго он тебя там продержал, в этом гараже?

— Это была скорее квартира, чем гараж, — сказала Орикс. — У них в доме не было места. Я была не единственная девушка, которую они к себе взяли.

— Они?

— Они с женой. Они пытались нам помочь.

— А она ненавидела секс, так ведь? Поэтому они взяли тебя в дом? Чтобы ты избавила ее от домогательств старого козла?

Орикс опять вздохнула.

— Почему ты думаешь о людях только плохо, Джимми? Она была очень возвышенным человеком.

— Хрена с два.

— Не ругайся, Джимми. Я хочу, чтобы мне было хорошо с тобой. У меня не очень много времени, мне скоро идти, у меня дела. Почему тебя волнуют вещи, которые случились так давно? — Она склонилась над ним, поцеловала его — губы еще в масле от курицы.

Мазь, маслянистый, шикарно, чувственно, сладострастно, распутно, восхитительно, — пронеслось в голове у Джимми. Он тонул в словах и чувствах.

Потом он спросил:

— Куда ты идешь?

— Куда-то. Я тебе оттуда позвоню. — Она не скажет.

Заказ на вынос

Начинается та часть истории, которую Снежный человек прокручивает в голове раз за разом. Его преследует если бы. Но если бы что? Что он мог сказать или сделать иначе? Какой его поступок изменил бы ход событий? По большому счету никакой. А по малому?

Не ходи. Останься. По крайней мере, они были бы вместе. Может, она бы выжила — почему нет? И тогда была бы с ним здесь, сейчас.

Мне надо прогуляться. Я только в торговый центр. Нужно воздухом подышать. Хочу пройтись.

Позволь мне пойти с тобой. Тут опасно.

Не глупи! Тут повсюду охранники. Меня все знают. Я в полной безопасности.

У меня дурное предчувствие.

Но у Джимми не было дурных предчувствий. В тот вечер он был счастлив. Счастлив и ленив. Она пришла час назад. Пришла от Детей Коростеля, показала им новые листья и траву, была еще мокрая, только что из душа. В каком-то кимоно с красными и оранжевыми бабочками, в темную косу вплетена розовая лента, коса обмотана вокруг головы. Орикс пришла запыхавшаяся, возбужденная и радостная (или очень хорошо имитировала радость и возбуждение), и первым делом он распустил ей волосы. Ее коса трижды обмоталась вокруг его ладони.

— Где Коростель? — прошептал он. Она пахла лимонами и свежей листвой.

— Не волнуйся, Джимми.

— Но все же где?

— Он не в «Парадиске», он ушел. У него встреча. Он не захочет меня видеть, когда вернется, он сказал, что сегодня будет думать. Когда он думает, он не хочет секса.

— Ты любишь меня?

Этот смех. Что он значил? Глупый вопрос. Зачем спрашивать? Ты слишком много говоришь. Или: Что такое любовь? Или, возможно: В твоих мечтах.

Прошло время. Она снова заколола волосы, надела кимоно и подвязала его кушаком. Он стоял у нее за спиной и смотрел в зеркало. Хотел обнять ее, снять все, что она только что надела, начать сначала.

— Не уходи, — сказал он, но ей без толку говорить не уходи. Как она решила, так и сделает. Иногда ему казалось, что он лишь один из вызовов на ее тайном маршруте — что до утра ей нужно многих обслужить. Нехорошие мысли, но это не исключено. Он понятия не имел, что она делает, когда ее нет рядом.

— Я скоро вернусь, — ответила Орикс, надевая маленькие красно-розовые сандалии. — Принесу пиццу. Хочешь к ней что-нибудь, Джимми?

— Почему бы нам не бросить всю эту ерунду и не сбежать куда-нибудь, — сказал он, поддавшись порыву.

— Сбежать отсюда? Из «Парадиска»? Зачем?