Читать книгу "Времена цвергов - Далия Трускиновская"

– Как можно что-то понять, когда говорят сразу десять альвов? – спросил Симиберд.

– Мы уже наловчились. А я не понимаю, как можно в одиночестве целыми днями ходить по лесу. Это же скучно. Мы вот работаем вместе, жены и девицы тоже работают вместе, всегда друг другу помогают, и о чем мы только не разговариваем, когда долбим рудоносный пласт!

– Это не одиночество, мы постоянно связаны друг с другом, – объяснил Симиберд. – Через деревья, через ветки. Вот я сейчас возьму ветку и пойму, что делает моя матушка Эрребенна…

– Как?!

– Я пошлю ее имя… Этого не объяснить, это руки сами умеют. Если она в лесу, не спит и находится возле дерева, то зов дойдет до нее.

– Но как?..

– Вот я беру ветку… – начал Симиберд и вдруг замолчал.

Поняв, что он уловил что-то скверное, к той же ветке прикоснулась Миабенна.

– Оллиберд? – сама себя спросила она. – Оллиберд! Он все-таки ушел к альвригу!

Миррар вскочил.

– Эта подлая тварь убьет старика! Герриберд, ты же знаешь, где торчит ваш проклятый альвриг! Бежим! Он обманул меня, он меня к вам послал, а сам – туда… Бежим!

– Погоди, пусти меня вперед, – сказала Миабенна. – Ты не умеешь бегать по лесу, ты споткнешься…

– Я вижу в темноте лучше, чем все белые вместе взятые!

И они побежали вчетвером.

Миррар на бегу вытащил из узорных ножен свой длинный нож. Теперь ему никакой альвриг не был страшен.

Миабенна остановилась, чтобы поймать несколько веток. Она хотела убедиться, что бежит куда надо – и что Оллиберд еще жив.

А он, лежа под кустом, понемногу приходил в себя и держался за ветку, это был способ почерпнуть немного силы у растения, много – не получится, растения не всегда хотят делиться силой.

Через ветку возникла мгновенная связь с Миабенной, возникла – и сразу прервалась, потому что альва побежала дальше. Но Оллиберд понял – она стремится к опушке, и она не одна.

Если с ней Миррар – то жизнь альврига уже не стоила и червивого гриба. И даже если только молодые белые альвы – они могут убить это существо, не осознающее силы своих заклятий. Они не подпоясывают рубах – но почти у каждого на груди, под рубахой, висит нож. У Миабенны тоже был клинок. Так повелось с давнего времени, когда цверги поднимались из пещер и шли в набег. Случалось, когда люди прогоняли их, они уходили в леса – и после того, как погубили десятка два белых альвов, горестная весть распространилась – и больше уже ни один цверг, войдя в лес, не вышел оттуда. Но это случилось, когда цверги почти утратили власть над вольфкопами, и время их силы было на исходе.

Молодые могут убить то немногое, что осталось от Старшего языка.

Белые альвы были обычно спокойны, горячих чувств не испытывали, а если такое вдруг случалось – становились опаснее пылких и готовых то к любви, то к драке темных альвов. Оллиберд тоже был спокоен. Как многих старых альвов, его вело по жизни любопытство – последнее надежное прибежище того, кому скоро сливаться с землей. Жизнь альврига в его глазах не имела особой ценности, хотя существо и вызывало жалость. Но смерть альврига нанесла бы неисцелимый удар по любопытству.

И Оллиберд пополз к опушке.

– Где ты? Иди сюда! – звал он. Если удастся обнять это несчастное чудище, то молодые не станут убивать альврига. Но чудище не отзывалось, и Оллиберд понял – оно видит в нем, старом белом альве, врага. То, что альв произносил длинные исковерканные слова на Старшем языке, значения не имело, враг он и есть враг, он способен на хитрости.

Но нужно было попытаться еще раз.

Оллиберд провел пальцами по выдавленным буквам – длинными, тонкими, чуткими пальцами белого альва. И он опять заговорил, сам себя не понимая. Он хотел, чтобы альвриг отозвался, и тогда можно будет ползти на голос.

Вместо альврига ответил Миррар.

– Он здесь, окружайте! – приказал темный альв. – Миабенна, следи по ветвям!

Оллиберд не сразу понял, что его приняли за альврига. А когда понял – сообразил, что это – спасение для несчастного чудовища. Если отвлечь молодых – то, может быть, альвриг догадается убежать и унести Старший язык.

И Оллиберд заговорил нараспев, старательно подражая альвригу. Слова сразу стали горчить, во рту скопилась мерзость, ее бы следовало выплюнуть. Оллиберд обрадовался – тайны Старшего языка начали раскрываться перед ним, именно распевность, а не четкость, придавала словам силу. Но и смысл тоже имел силу – раскрыть бы его!

Альвриг отозвался!

Принял ли он Оллиберда за случайно уцелевшего родственника? Что творилось в его поросшей серым пухом голове? Какое значение он вкладывал в длинные причудливые слова?

– Стойте! – крикнул Миррар. – Это не он! Это – старик!

Как он догадался – уму непостижимо. Видно, темный альв откуда-то знал, как должен звучать голос настоящего альврига, и когда он зазвучал – попытка Оллиберда спасти чудище сразу показалась этому бойцу жалкой и нелепой. Пока Оллиберд подражал – Миррар мог попасться в ловушку. Когда заговорил настоящий альвриг – ловушка развалилась.

– Это предки, это их память… – прошептал Оллиберд.

Темным альвам досталось от цвергов и альвригов, темным альвам доводилось слышать заклятия на Старшем языке, и они сумели передать детям и внукам не столько знание, сколько ощущение опасности.

Миррар был из того поколения, которое уже не видело цвергов и альвригов, которому не приходилось спасаться от них, однако он унаследовал стыд за несколько давних поражений и был готов биться не на жизнь, а на смерть. И он наверняка чувствовал силу заклятий – однако шел на врага, и Оллиберд увидел внутренним взором темного альва, выставившего перед собой нож – слишком большой, чтобы резать съестное, скованный для битвы.

Оллиберд схватился за ветку. Он хотел передать Миабенне – пусть остановит Миррара. Но она не послушала – а как сообщить, что альвриг не опасен, Оллиберд не знал.

Но он понял, где стоит альва, с трудом поднялся и пошел к ней.

– Миабенна, Миабенна! – звал он. – Останови их! Я все объясню!

Но молодые ему уже не верили.

Когда он отыскал их, было уже поздно.

Альвриг лежал на почерневшей траве, они стояли вокруг с оружием наготове, словно ждали: вот сейчас гадкая тварь оживет. Но тварь не шевелилась, да и неудивительно – стремительный клинок Миррара почти отсек чудищу голову.

– Что вы натворили?.. – жалобно спросил Оллиберд.

– То, что нужно, – ответил Миррар.

– Он не желал вам зла. Он сам не понимал, что такое произносит, – забормотал Оллиберд. – Если бы вы отдали его мне, я бы попытался записать Старший язык, я бы придумал, как его разгадать…

– А для чего его разгадывать? Если его больше нет – прекрасно! – воскликнул Миррар. – Сколько бед от него было – вы, белые, не знаете, а мы знаем! Вас альвриги и цверги не трогали, а нас… Может, вы не слыхали, как они наших детей уводили? Как дети превращались в цвергов? Это все он, Старший язык!