Читать книгу "Закон маузера - Валерий Большаков"

Котов дотянулся до пилота — им был Бацулин — и деликатно тряхнул за плечо.

— Господин штабс-капитан!

— Вижу, братец, вижу…

Соскользнув на крыло, С-31 вошёл в крутое пике и сразу стал набирать высоту, заходя красвоенлётам снизу.

Пилот «Сопвича», потерявший из виду одного противника, нацелился на другого, и тут-то Бацулин открыл огонь.

Две струи раскалённого металла, подсвеченные трассирующими пулями, унеслись сходящимися пунктирами и уткнулись во вражеский биплан, разнося хвостовое оперение в клочья.

— Есть!

«Сопвич» закувыркался вниз и грохнулся на берегу Навли. Секунду спустя вспухла огненная тучка.

— Мост!

— Вижу!

«Сикорский» стал набирать высоту. Станция, лес, река, мост — всё пошло кругом, удаляясь, словно опадая.

— Держись!

Аэроплан направил нос к земле и начал пикировать, набирая скорость с каждой саженью.

Мост из железных балок угрожающе вырастал, обещая неизбежную гибель. «Разобьёмся, к такой-то матери…»

Бацулин дёрнул рычаг, освобождая все бомбы разом, и С-31 сильно вздрогнул. Рыскнул — полегчало! — и принялся резко набирать высоту.

Аэроплан Еретнова заходил на цель, когда рванули сброшенные бомбы. Резко восклубились облака дыма, воды и пыли. Громыхнуло.

Одна из пятипудовок угодила в реку, другая порвала рельсы перед самым мостом, зато две оставшиеся легли точно — целый пролёт ухнул в воду одним краем.

И снова четыре взрыва потрясли мост — две бомбы в воду, две по искорёженному пролёту, доламывая тот напрочь.

— Есть! — заорал Котов, думая: «Это вам за капитана, сволота!»

Бацулин захохотал и повернул «домой».

Господи, когда же это святое слово можно будет произнести без кавычек?..

Глава 17

ПЛАЦДАРМ

Сообщение ОСВАГ:

Главнокомандующий Восточным фронтом генерал-майор В. Каппель выполнил поставленную задачу — удержал Ижевск и Воткинск и ныне готовится к наступлению на Нижний Новгород и Казань.

3-й Сибирский корпус под командованием графа Ф. Келлера,[98] «Первой шашки России», с участием рабочих Пермского оружейного завода, разбил красноармейцев на подступах к Перми.

Крымско-Азовская армия, при поддержке танков и аэропланов, начавших поступать с заводов Царицына, Луганска, Харькова, движется к Херсону и Каховке, преодолевая бешеное сопротивление 1-й Конармии Будённого и Революционной повстанческой.

Продолжается героическая оборона Царицына и Харькова.

Корабли Черноморского флота перебросили к Николаеву части морской пехоты, ныне там идут ожесточённые бои.

В Прибалтийском крае[99] силами Западной армии развивается наступление на Вильну, марковцы выходят к границам Германии.

Латышских сепаратистов не видно, поляки отступают, Северо-Западная армия удерживает позиции по всему фронту от Новгорода до Петрозаводска…

Колонна двигалась, забирая к северу, к селу в семи верстах от города Карачева, где располагался Одрино-Николаевский монастырь.

Монахи давно уж покинули обитель, а самых упёртых, державшихся за старое, красные разогнали или расстреляли, дабы не плодить «поповщину».

С недавнего времени в монастыре располагался Штавоздух — штаб воздушных сил 14-й армии Уборевича, а рядышком — аэродром, обширное ровное поле, на котором выкосили траву.

Там стояли аппараты «Сопвич», «Де Хевиленд» и «Виккерс», а также четыре бомбардировщика «Илья Муромец Киевский», все с красными звёздами.

Невдалеке находились палатки красвоенлётов и приземистые монастырские амбары, нынче занятые под склады боеприпасов и горючего, бывшие конюшни же отвели под гаражи для грузовиков «бенц».

Все эти интересные подробности разглядели с воздуха авиаторы Бацулин и Еретнов, а ныне к Одрину приближалась колонна ОМСБОН — Отдельной мотострелковой бригады особого назначения.

Авинов усмехнулся — в звании его не повысили, зато личного состава набралось столько, что в рамки батальона никак не вписывалось. Вот и «усилили» батальон до бригады.

Не далее как неделю назад на стоянку ОМСБОНа вышло больше двух тысяч солдат и офицеров 1-го и 2-го Офицерских генерала Дроздовского стрелковых полков — кто выжил, кто был ранен, но мог доковылять сам.

Кирилл, как и все «старички», рад был пополнению, тем более что окруженцев вывел сам Жебрак-Русакевич, седой и хромой полковник, истинный воин.

Однако ни он, ни выздоравливавший Туркул даже не пытались подвинуть подполковника Авинова.

Жебрак подошёл как-то к Кириллу, подволакивая ногу, простреленную под Мукденом, и сказал негромко:

— Мы с Антоном Васильевичем и батальонами покомандуем, чинами мериться не будем. А вы, Кирилл Антонович, на стариков-то не оглядывайтесь. Я же вижу — война совсем другая пошла…

Успокоенный, Кирилл отошёл и столкнулся с Петерсом.

Надо ли говорить, что сбережённая запасливым Исаевым бутылочка винца была опорожнена в тот же вечер?

После налёта на мост через Навлю удалось разбомбить пути у Дмитриева, пустить под откос бронепоезд «Им. Розы Люксембург», заложив пару мощных фугасов, учинить истинный расстрел 41-й дивизии красных изо всех стволов сводной батареи гаубиц капитана Гулевича, а Еретнов в это время кружил на «Сикорском» и корректировал огонь, передавая поправки по радио, что сняли с подбитого Т-12.

Да, шла другая война, новая война, но всё такая же страшная, жестокая и беспощадная…

…Кирилл, выглядывая по пояс из танка, обернулся на следовавшие за ним грузовики. Там, под тентами, тряслась вторая рота Петерса.

Это Евгений Борисович надоумил Авинова «прогуляться» к Одрину — среди окруженцев Жебрака было много военлётов, и все «безлошадные». А тут «лошадки» под боком…

Когда за деревьями показались купола пятиглавого собора Святого Николая, Кирилл приказал остановиться и собрал всех командиров.

— Если мы устроим бой, — сказал он, — сюда слетятся и съедутся немалые силы красных. Мы, может, и отобьёмся, но к чему нам погоня? Чтобы привести большевиков за собою на базу, где хватает раненых и женщин?

— Что вы предлагаете, Кирилл Антонович? — спросил Петерс.

— Взять аэродром без единого выстрела! Ну как получится. Танки и броневики — это на крайний случай, чтобы прикрыть отход и отлёт. Но надо очень постараться действовать тихо. Пластуны, вам поручается штаб. Из-за монастырских стен не сильно-то разглядишь, что творится на поле аэродрома, но выходить оттуда всяким краскомам не нужно. Тех, кто выйдет, берёте в ножи.