Читать книгу "Вдали от дома - Питер Кэри"

Я сделал ей сладкий чай, и она касалась фотографий, а затем моего лица. Не будет фальшью сказать, что мы по-своему любили друг друга. Мы определенно разделяли чувства к Картеру, который «сильно завидовал» мне. Но на нее будут ругаться, если она задержится, так что она вздохнула и встала, и я проводил ее до ворот. Там я ждал, пока не услышал собак, возвещавших ее прибытие в лагерь.

Это был душный вечер, и я вновь остался один, наблюдал насекомых, убивавшихся о кухонную лампу. Я взял свою единственную книгу, безвкусную «Историю мировой оперы», когда услышал шаги на передней веранде.

Мгновение спустя три гостя завалились в мой дом: доктор Батарея, Лом, худощавый пыльноволосый Том Тейлор в жилете и галстуке. Когда они вошли, я увидел, что каждый несет по два кувшина из-под крепленого вина, наполненных прозрачной красноватой жидкостью, предположительно бензином.

«Молотов», – подумал я.

У меня были плетеные кресла, но доктору Батарее, как обычно, было гораздо удобней на полу, и я последовал его примеру. Затем впервые мне представили по имени Тома Тейлора, который с тем же напряженным видом столько вечеров сотрясал опахалом воздух над моей розовокожей головой. Теперь он пожал мою руку, и я был поражен, что рука у этого свирепого человека неожиданно мягка и гибка.

Помимо двух огнеопасных кувшинов пунка-валла принес мешочек из пеньки и, принявшись шептать и делать знаки доктору Батарее, аккуратно отложил его в сторону. Поскольку чернокожим было запрещено по вечерам посещать дома белых, эта делегация очевидно имела серьезную цель, из-за которой мужчины собрали совещание, часто кашляли и прочищали горло.

Доктор Батарея, как самый старший, начал говорить в основном на школьном английском. Он сказал, что хотя они дали мне машину, они все согласились, что не позволят мне ее утащить.

Далее, сказал он, я должен оставаться на земле, которой принадлежу.

«Нет, ни за что», – подумал я.

Лом, пожалуй, был менее агрессивен. Он сказал, что теперь меня можно научить тайному Закону.

Том пунка-валла не сказал ничего. Я решил, что он не знает английского. Что до меня, у меня в запасе было несколько слов на пиджине: «земля», «огонь», «хорошо», «плохо», «еда», «сядь», «подойди». Я кивнул ему, но он остался холоден, и наконец я понял, что это было начало переговоров: они предлагали мне что-то и что-то забирали – мою машину, от которой зависела моя будущая жизнь.

Я показал им, что знал ценность того, что они предлагали. Сказал, что польщен тем, что они собрались учить меня. Мы трое, сказал я, объединены узами крови, но «я вырасти» без знания Закона. «Парни из Опеки» сделали меня настоящим белым. Моя позиция была такова, что я был «слишком испорчен», чтобы получить знание Закона. (То есть их торг был бесполезен.)

Лом затем заговорил с пунка-валла, и я понял по повторению определенных слов, что он переводит мою речь. Я был встревожен тем, что свирепый мужичок рассмеялся, а затем быстро заговорил, глядя прямо на меня. Подозреваю, это был очень жесткий разговор, пока Лом не переложил его на свой лад. В переводе он сказал, что когда пунка-валла был маленьким, он исполнял Закон, и мир бы длился вечно. Но теперь мир погибнет. Он просил прощения за то, что мне придется услышать.

Давным-давно Опека прибыла в грузовом фургоне с клеткой из тех, что используются для скота. Пунка-валла было около пяти лет. Мать сказала ему беги-беги-беги. Он побежал к отцу, который бросил в него пыль и сказал уходи-уходи-уходи, отвали. Он бросился в спинифекс, но Опека поймала его и бросила в клетку. Они забрали его в приют в Дерби. Всю дорогу он кричал. Где его мать? Где его отец? В приюте его обрызгали ядом и украли его одежду. Он жил там долго без своего народа. Затем приют закрылся, и Опека передала его приемным родителям. Приемная мать привела их в большую комнату с постелью. Он никогда в жизни не видел такого. Даже Опека была удивлена. Комната для короля. Затем Опека ушла и приемная мать сказала: идем со мной, и отвела его в маленький фургон на заднем дворе, полном сорняков, в котором она растила проказу, как он решил, может, сифилис и другие плохие болезни.

Той ночью в фургон пришел мужчина. Есть доказательства того, что он делал с малышом, сказал Лом, глядя в пол. Ночь за ночью. Это записано в судебных книгах, которые хранятся в Сиднее, или Большом Лондоне, или где там еще. Эти книги никогда не делали никому добра. Понял ли я? Его использовали и насиловали ночь за ночью, пока не перевели в другой приют. К тому времени его уже доконали. Когда он сопротивлялся, его пороли. Когда сбегал, морили голодом. Бросив школу, он стал пьяницей в Дерби, а потом пьяницей в Мардоварре. Он бывал и в тюрьме, и на воле, пока наконец не нашел свою мать, но он утратил ее язык, и говорил только на ублюдочном языке.

Я должен остаться в Куомби-Даунз, он хотел донести до меня это. Я был еще не слишком стар для Закона, сказал переводчик. Старый Закон забыт молодыми. Он был хозяином нового Закона. Он научит меня ему, но ему потребуется машина.

«Негодяй», – подумал я. Я читал «Океанию». Читал Теда Стрелоу, а потому понимал, что новый закон невозможен.

Он вырывается вперед.

«Основательность их [аборигенских] предков не оставила им ни единой зоны, не наполненной существами из их воображения. Традиция и тирания стариков в религиозной и культурной сфере практически задушила их творческий порыв; и никакой внешний, способный освободить туземцев от этих коварных оков стимул никогда не достигал Центральной Австралии. Практически не подлежит сомнению, что туземные мифы перестали создаваться много столетий назад… Они во многих отношениях не столько примитивная, сколько вырождающаяся раса».

– Не существует нового Закона, – сказал король викторины.

– Он говорит, что мы все дохлые, – сказал Лом. – Сейчас он тебе покажет.

Пунка-валла снял галстук и жилет и показал такие раны, по сравнению с которыми мое плечо выглядело комариным укусом. Его блестящая спина носила отметины сыромятной плети – иссеченная, вздутая, переплетенная кожа. Я был потрясен, конечно, и почувствовал благодарность, когда он прикрылся.

– Ты учишь детей, – сказал он тихо, снова накинув рубаху. – Я научу тебя новому Закону. Ты будешь учиться у главного.

– Он не отрежет тебе член, – успокоил меня доктор Батарея. – Его закон не режет. Он нарисует его на тебе без крови.

– Это книга Закон, Билли, – оскалился Лом. – Можешь читать ее, дядя Редекс. Новый Закон.

Я был шокирован свидетельством пытки, но это не ослабило мое желание сохранить машину. Они хотели украсть ее у меня. Их притязание на новый Закон было выдумано, чтобы послужить этой цели.

Я спросил их, откуда взялся новый Закон. Если это книга, должно быть, это христианская Библия.

– Из земли, – сказал Том Тейлор.

– Кто вам его дал?

– Калш.

Позже я узнаю, что речь шла о почтенном антропологе Артуре Кристиане Калче. Привлечение ученых оказалось неожиданным шагом, но я не готов отдать за это машину, которая, очевидно, была моей по праву. Кроме того, я не такой дурак, чтобы вовлекаться в тайное знание, обладание которым легко может подвергнуть мою жизнь опасности.