Читать книгу "Легенда о Смерти - Анатоль ле Бра"

Когда пришло время его первого причастия, священник взял его к себе в Кербельвен, чтобы заняться его обучением. Он научил его служить мессу, и уже другого церковного служки ему было не нужно. Мальчик привязался к своему крестному всем сердцем. Каждое утро и каждый вечер он шел в Кербельвен, помогая Дому Йанну в его благочестивом служении и во всех его добрых делах.

Считается, что святые не доживают до старости. Они спешат возвратиться к Господу, а Господь спешит обрести их рядом с собою. Дом Йанн заболел и слег. Единственно, что он мог теперь сделать, — в хорошую погоду подняться после обеда, чтобы пойти помолиться в часовню. Он проделывал этот путь, опираясь на плечо своего крестника, Йанника. После молитв он просил провести его по аллее. Там росли столетние деревья, и среди них — каштан высотой в восемьдесят футов[50]. Священник любил сидеть в его тени, лицом к морю, синевшему вдали между Бюгелесом и Пор-Бланом. Он оставался там до вечерней прохлады, беседуя с Богом и перебирая, как листы книги, страницы своей совести, чтобы проверить, все ли долги оплачены.

Крестник присаживался рядом на земле у его ног, юношу раздирали два противоположных желания: сохранить своего крестного в этом мире и видеть, как тот наслаждается радостями, обещанными в другом мире избранникам.

Однажды после полудня, когда они вот так оба сидели под каштаном, Дом Йанн сказал Йаннику:

— Что ты думаешь обо мне, мой мальчик?

— Я думаю, что вы самый святой человек, который когда-либо был в христианском мире после апостолов.

— Но, однако, дитя мое, я совершил самый большой грех, какой только может совершить человек.

— Это невозможно, крестный!

— Это так, говорю тебе. В тот день, когда я был рукоположен, я дал обет совершить паломничество в Рим. И вот конец мой близок, а я так и не выполнил своего обета. То, что я не сделал при жизни, я буду принужден сделать после смерти. Вот так задержится мое вечное спасение. Это омрачает мои последние дни.

— Могу ли я облегчить ваше горе, крестный?

— Ты мог бы, если крепка твоя вера.

— Я верую так, как вы меня учили. Моя вера так же крепка, как каменные голгофы на перекрестках наших дорог, которые даже гнев Божий не может разрушить.

— И ты пошел бы в Рим вместо меня?

— Я пошел бы в Рим, я пошел бы даже в ад без страха, лишь бы вы указали мне дорогу.

Дом Йанн положил ладонь на голову крестника.

— У тебя сердце истинного бретонца, Йанник. Я прибегну к твоей преданности. Но сначала я должен проверить, любишь ли ты меня так, как говоришь. Я больше не вернусь к этой теме. Не сообщай никому об этом нашем разговоре, но постарайся о нем не забыть.

Вскоре после этого святой отец умер. Не буду рассказывать о всех знамениях, которые предваряли или сопровождали его кончину. Он был похоронен в часовне, где привык молиться. На могилу положили камень, на котором было начертано его имя и все его заслуги. Люди, которые ему служили, домоправительница и слуга, отправились жить в другое место на ренту, которую он им оставил. Дом опустел, земли остались невозделанными. А что до Йанника, казалось, крестный нарочно забыл упомянуть его в завещании. Родители подростка были этим сильно раздосадованы, но не он. Его привязанность и благодарность Дому Йанну ничуть от этого не уменьшились. Он оставался верен умершему, как был верен живому. Каждый божий день он шел в часовню, чтобы с благоговением преклонить колена на его могиле.

Так вот, всякий раз, когда он становился на колени, надгробный камень трескался посередине, так как это произошло на гробнице Лазаря, когда Христос приказал ему встать.

«Может быть, и мой крестный собирается восстать тоже», — думал мальчик.

И он ждал с надеждой и страхом.

Однажды утром он заметил, что трещина стала шире, чем была, и глубже, до земли.

Йанник подумал: «Это произойдет сегодня».

И действительно, когда он дошел до аллеи, чтобы идти к себе домой, он увидел крестного, сидевшего на своем любимом месте в тени большого каштана. На нем было самое красивое священническое облачение, в которое его обрядили перед тем, как положить в гроб. Его руки были скрещены на коленях, глаза открыты и полны света.

Йанник на цыпочках приблизился к нему. Священник смотрел, как он подходит, и глаза его сияли все ярче и живее. Когда Йанник был уже рядом, священник сказал ему:

— Йанник, крестник мой, теперь я не сомневаюсь в твоей преданности. Твоя вера и правда крепка. Но по-прежнему ли ты готов совершить вместо меня паломничество в Рим?

— Да, крестный, по-прежнему.

— Ну что ж! Сегодня пойди на исповедь — нужно, чтобы твоя совесть была чиста, — а завтра утром отправляйся в путь.

— А какой дорогой, крестный?

— Тебе нужно только следовать за этой белой палочкой. Она была когда-то очень давно вырезана из креста Спасителя, тогда, когда этот крест был еще деревом с ветвями в лесу Иерусалима. Держи ее в правой руке. Смотри не потеряй ее, а не то пропадешь сам. Пока ты ею владеешь, она твой проводник и твой талисман. Что бы ты ни увидел, ничего не бойся. Она защитит тебя от всех напастей. Запоминай хорошенько все подробности твоего странствия, чтобы, вернувшись, ты смог мне дать точный отчет. Ведь ты совершаешь паломничество за меня. И нужно, чтобы я знал все так же хорошо, как если бы я сделал это сам.

— Я все понял, крестный, — ответил Йанник, — я буду стараться и повиноваться вам во всем.

Священник отпустил мальчика, пожелав ему доброго пути.

Вечером Йанник исповедовался, а на следующее утро, ничего не сказав родителям, отправился в дорогу, держа в правой руке белую палочку. Солнце только окрасило небо, когда он переступил порог своего дома. Но, едва выйдя из дому и сделав первые шаги, он с большим удивлением обнаружил, что опустилась глубокая ночь. Но она была совсем не похожа на обычные ночи, которые мы все знаем. Она не была ни темной, облачной, ни светлой, звездной. Скорее, это была не ночь, а просто отсутствие света. Все было видно, но как-то странно, словно во сне.

Первое, что разглядел Йанник, был овраг, заросший колючим кустарником, он был весь в шипах. Йанник пошел прямо через него. И тотчас перед ним, вернее, перед палочкой в перепутанных зарослях открылась дорожка. Он смело ступил на нее. По мере того как он продвигался вперед, сзади дорожка закрывалась. Йанник шел, словно пловец в море терний, колючих и острых, как кинжалы.

Он вышел оттуда без единой царапины.

Он оказался на открытом плато. И внезапно на этом плато выросли две гигантские горы. Они были такие высокие, что их вершины терялись в небе. Они закрывали собою горизонт, каждая со своей стороны. Та, что слева, была черной, справа — белой. И Йанник увидел, как они вздрогнули обе и обрушились друг на друга с сокрушительными натиском. Они столкнулись с такой силой, что разлетелись на осколки со страшным грохотом, и в течение нескольких мгновений воздух был темен от града белых и черных камней. Можно было подумать, что это тучи ворон смешались с тучами голубей. Жуткое это было зрелище — битва двух гор. Йанник думал, что они изничтожили друг друга до песчинки, так страшно было их столкновение. Но он снова заметил их стоящими на горизонте, словно они собирали силы для нового взрыва.