Читать книгу "Аргентина. Крабат - Андрей Валентинов"

Три…

Шершни загудели прямо над головой, низко, басовито. Вот она! Серебристый корпус, черные свастики на стабилизаторах, острый хищный нос. «OLYMPIA»… Горячие головы предлагали поднять в воздух истребители, но на самом-самом верху рассудили в духе учения «чань». Улетит же она когда-нибудь!

Не улетает…

Пальцы в карманах пальто заледенели. «Раз-два-три» не помогло. Что-то женщина не учла, не продумала. Опасность была где-то рядом, кружила, подбиралась все ближе. Незримый, беззвучный цеппелин, несущий гибель…

Парижский вечер рассыпался маленькими дрожащими огоньками. Черная река, неприкаянные души.

* * *

А над ледяной вершиной Эйгера бушевали ветры. Острый пик исчез за густой завесой туч, словно старый Огр утомился породившим его в незапамятные дни миром. Туман полз по ущельям, камни срывались с круч и катились вниз, снег на склонах твердел, превращаясь в ледяной острый наст. Северная стена нависла над долиной тяжелой темной тенью. Черные скалы, серые осыпи.

Эйгер спал, но спал очень чутко, готовый в любой миг пробудиться и открыть тяжелые веки глаз-пропастей. Огр вовсе не устал, напротив. Ветер, туман и тучи придали ему сил, и старый великан был готов встретить каждого, кто посмеет ступить на неприступный Норванд. Вечер неспешно сменялся ночью, темный горный силуэт густел, раздавался вширь и ввысь, закрывая от людских глаз первые робкие звезды.

Ветер стих с последним лучом заката. Тишина, глухая и стылая, сползла со склонов, укрывая долину своим нестойким пологом.

День умер. Пришла Мать-Тьма.

* * *

— Уходи, Хинтерштойсер! На Эйгер, на свою Стену, куда хочешь. Тебя все равно не удержать. Я могла бы сделать укол и успокоить глупого мальчишку, уложить в кровать, укрыть теплым одеялом. Но тогда бы ты проклял меня, Андреас. Лучше я прокляну себя сама. У нашего с тобой фильма скверный сценарист. Нетронутый снег — и пустое небо, снимать нечего и некого. Но я отобью у тебя охоту умирать, Хинтерштойсер! Ты не железный и не каменный, мальчик, ты живой, теплый… У женщины случаются такие дни, когда ей достаточно легкого ветерка, чтобы завязать узелок — мужчине на память. Сегодня именно этот день, мой маленький Андреас. Ручаться не могу, но… скорее всего. Молчи! Убирайся! И не смей оглядываться — плохая примета!..

6

После полуночи облака разошлись, над Эйгером горели звезды, но свет их был слишком слаб, чтобы сделать призрачное явным. Тени — скалы, деревья — тени, треугольные тени спящих палаток.

Два призрака — тени среди теней.

— Готов?

— Как Квекс из гитлерюгенда[78].

Луч фонаря вспыхивает внезапно, высвечивая циферблат старых часов «Helvetia». Десять минут третьего.

Фонарь гаснет…

— Идем тихо, будто в разведку. Незачем народ смущать. Чезаре и Джакомо помочалят с рассветом, «Эскадрилья» с австрийцами — еще позже. Несколько часов форы не помешают. А если узнают о нас, догонять бросятся, а оно надо? И не вздумай, Андреас, песни петь. Знаю, что традиция, но — не сейчас. К Красному Зеркалу поднимемся, там и орать будешь. И шепотом тоже нельзя.

Призраки поправляют куртки, лямки рюкзаков, узлы на шнурках тяжелых горных ботинок.

— Все, пошли!..

Уходят беззвучно, как и положено призракам. И так же беззвучно шевелятся губы одного из них, повторяя знакомые слова. «Среди туманных гор, среди холодных скал, где на вершинах дремлют облака…»

Исчезли. Мать-Тьма укрыла их. Но внезапно налетевший ветер нарушил стылую тишину. Качнул деревья, хлопнул брезентом палаток, зашумел, набирая голос. И наконец ударил, звонко и чисто.

…На свете где-то есть Мой первый перевал, И мне его не позабыть никак. Мы разбивались в дым, И поднимались вновь, И каждый верил: так и надо жить! Ведь первый перевал — Как первая любовь, А ей нельзя вовеки изменить!

7

Марек Шадов вошел в гостиничный номер, даже половицей не скрипнув. Таковой не оказалось, прочные доски пола покрывал густой ковровый ворс, гасивший звук шагов. Дверные петли смазаны, каждое движение рассчитано. От порога сразу к вешалке. Шляпу — на крючок, пиджак расстегнуть, снять, перекинуть через руку. Дверь ванной — направо…

И тихо, тихо, тихо…

Так он и сделал, но добрался только до вешалки. Из темноты послышался сухой резкий щелчок, и тут же загорелась лампа — маленькое бра над кроватью у окна.

— Половина третьего, — сообщила Герда, закуривая. Присмотрелась, даже глаза протерла.

— Ты что, Кай… выпил?

Пиджак Марек все-таки снял и на руку набросил. Прошел через комнату — прямо к балконной двери, за которой густилась тьма.

— Нет.

Сообразив, что прозвучало как-то не так, обернулся. Девочка сидела, прислонившись спиной к стене, сигарета в руке, взгляд — не на него, даже не насквозь, а в себя, в самую глубину. Неизвестно откуда взявшаяся пепельница на прикроватной тумбочке полна окурков. Мужчина понял — не спала. Подумал, полез в карман пиджака, сначала в левый, после в правый. Отыскав нужное, сжал в руке. Теперь можно и подойти.

— Подарок.

На то, что лежало в ладони, девочка взглянула неохотно. Потом присмотрелась, убрала подальше сигарету.

— Это…

— Просто камешек, — констатировал Марек. — Я не геолог, захочешь, потом сама определишь. Бери!

Взяла — двумя пальцами, осторожно. Поднесла к глазам, прищурилась:

— И откуда?

Отвечать мужчина не стал. Вернулся к балкону, растворил пошире дверь, впуская бодрый ночной воздух — и посмотрел прямо в глаза Тьме. Так и стоял, пока не почувствовал ее руку на локте.

— Там ничего нет, Кай. Только Эйгер.

Марек Шадов негромко рассмеялся. Герда ахнула, пальцы соскользнули с мятой рубашки. Теперь они стояли рядом, светловолосая девочка, от которой несло табаком, и усталый мужчина в грязных ботинках.

— Ты стал таким, как… ящерица? — наконец спросила она. Марек прикинул, что «нет» будет ложью, что же касается «да»…

— Ну, почти, только без корабля. И не испытателем, а совсем наоборот… Даже не знал, что там так холодно! Но имей в виду, Герда, все это тебе…

Девочка даже не дослушала:

— …Приснилось, я знаю. Вспомнила сказку про Снежную Королеву. Про то, как она помогла Каю подняться на темное облако, и они вместе полетели в ледяной город… Ты… Ты ей расскажешь?

— Королеве — обязательно! — улыбнулся Марек. — И тебе тоже, но чуть попозже. Когда Герда пройдет через ворота и попадет в зал, где стоит ледяной трон. Помнишь, как он называется?