Читать книгу "Галерея римских императоров. Доминат - Александр Кравчук"

Одежду они носят из льна или сшитую из шкурок лесных мышей и не имеют отдельного платья для дома, а отдельного на выход, и если наденут рубаху серого цвета, то снимут ее или сменят не раньше, чем она сама не расползется на куски от грязи. Головы они прикрывают колпаками, а волосатые ноги козлиными шкурами, а обувь их, не обработанная на сапожной колодке, не позволяет им ступать свободно. Поэтому они не сильны в пешем бою и воистину как бы приросли к своим лошадям, очень, правда, выносливым, но безобразным. Садятся степняки на них иногда по-женски и так занимаются всеми повседневными делами: покупают и продают, едят и пьют, а склонившись к конской шее, засыпают крепким сном. Если же случается им совещаться даже по наиважнейшим вопросам, делают это таким же образом, то есть верхом на лошадях. Над ними нет никакой твердой царской власти, ее вполне заменяет временное предводительство знати.

На своем пути они легко преодолевают любые преграды. В битвах атакуют клиньями, дико воя при этом на разные голоса. Чрезвычайно быстрые и проворные, они могут быстро рассеяться, чтобы ударить неожиданно, а поскольку они не наступают сомкнутым строем, то способны рассыпаться на все стороны и бесчинствовать на огромных территориях. Не случалось, однако, чтобы эти кочевники штурмовали укрепления или грабили лагерь неприятеля — столь важна для них быстрота.

Воины они опасные. Сначала, еще издалека, метают копья с костяными наконечниками, которые прикреплены с поразительным искусством, затем гало-ном преодолевают расстояние, отделяющее их от противника, и вступают в рукопашную схватку с абсолютным презрением к собственной жизни. А когда враг все свое внимание сосредоточит на остриях их мечей, они вдруг набрасывают на него веревочные сети, лишая его возможности двигаться.

Никто из гуннов не пашет, никто даже не прикасается к плугу. Не имея постоянного места жительства, они как бы всегда в бегах. Жилищем служат им повозки. Там их жены шьют одежду, вызывающую отвращение, там они занимаются любовью и воспитывают детей, пока те не подрастут. А посему ни один из них не в состоянии сказать, откуда он родом, ибо в одном месте был зачат, в другом родился, а еще где-то воспитывался.

Словно у тупой скотины, у них нет понимания добра и зла. Речь их темна и нечленораздельна, а элементы какой бы то ни было религии или хотя бы суеверия ни в чем их не сдерживают. При этом они охвачены страстной жаждой золота.

Вот такой образ гуннов передал потомкам Аммиан, основываясь на услышанных от других рассказах. Археологические исследования пролили некоторый свет на материальную культуру гуннов, в основном благодаря захоронениям, обнаруженным на землях Украины и на Карпатской дуге. Но в большинстве случаев невозможно с уверенностью определить, имеем ли мы дело с самими гуннами, или с племенами, от них зависящими и странствующими вместе с ними.

Не существует практически никаких памятников языка гуннов. Известны, правда, некоторые отдельные слова, в основном имена, однако и тут трудно сказать, в какой мере они собственно гуннские, а в какой заимствованы от покоренных и соседних народов: германцев, иранцев, а может, и славян.

Первыми под власть гуннов попали аланы, иранский этнос, обитающий на Северном Кавказе. Им пришлось идти вместе со своими поработителями на остготов, занимавших земли между Нижним Днестром и Дунаем. Те также были покорены в 375 г. и вынуждены были в своем большинстве присоединиться к гуннам. Постепенно все племена между Черным морем и Карпатами начала охватывать паника.

На территорию Римской империи прибыло посольство вестготов из региона приблизительно современной Румынии, умоляя позволить им переправиться через Дунай и поселиться на землях Фракии. Находившийся все еще в Сирии Валент удовлетворил их просьбу, так как тамошним безлюдным пространствам требовалась колонизация, а вестготы, получив согласие, должны были платить дань и предоставлять солдат.

Поэтому позволено было перейти на римский берег всем, и даже оказана помощь при переправе. Аммиан Марцеллин язвительно замечает: «С великим тщанием старались, чтобы за Дунаем не остался ни один из тех, кому предстояло уничтожить римское государство; никто, будь он хоть припадочным!»

Варвары форсировали реку и днем и ночью на кораблях, на плотах, даже на выдолбленных стволах деревьев, а были и такие смельчаки, что пытались вплавь перебраться на другой берег, хотя Дунай в конце весны 376 г. был очень бурным и полноводным. Говорят, что переправилось в общей сложности около 200 000 мужчин, женщин и детей, хотя это число кажется преувеличенным.

Римские военные и гражданские начальники во Фракии воспользовались покорностью и зависимым положением новых подданных, чтобы проворачивать сомнительные сделки и наживаться на поставках и продаже продовольствия людям, которые были всего лишены и попросту голодали. Гордым воинам пришлось продавать своих жен и детей, получая взамен собак.

Но, спасаясь от гуннов, за Дунай стали проникать и отдельные, со временем все более многочисленные, группы представителей других народов, в том числе и остготов, на что цезарь согласия не давал. А поскольку римляне на Дунае были не особенно сильны, ситуация быстро менялась не в их пользу. Уже в 377 г. вестготский вождь Фритигерн выступил с оружием в руках против римлян и разбил их в битве под Марцианополем, южнее современной Варны. С той поры германцы все смелее опустошали фракийские земли, а к ним присоединялись дезертиры иностранного происхождения из римской армии, рабы и обнищавшие крестьяне. Римляне, хотя и энергично сопротивлявшиеся, все больше оттеснялись на юг, а Фритигерн постоянно получал подкрепления из-за Дуная. Передовые отряды вестготов и их союзников разоряли земли чуть ли не до самого Константинополя.

В конце концов весной 378 г. Валент отказался от похода против персов и двинулся из Сирии на север. 30 мая он прибыл в Константинополь, однако встретили его весьма холодно, так как горожане были обижены тем, что император приехал только теперь, когда со стен города невооруженным глазом видны дымы пожарищ, устраиваемых варварами, которых он пустил в границы империи.

Тем не менее угроза нашествия и скорая война не помешали устроить игры, которыми по традиции отмечался adventus, то есть приезд правителя в один из крупных городов. Но стоило Валенту появиться в императорской ложе, как неприязненно настроенная толпа зрителей принялась скандировать, в частности, издевательские призывы: «Дай оружие, мы сами будем сражаться!» Разгневанный таким поведением жителей цезарь уже 11 июня покинул Константинополь, заявив, что как только разобьет готов, вернется сюда, чтобы сурово наказать столь недружественный ему город.

Это происшествие весьма неблагоприятно повлияло на дальнейший ход событий, ибо Валенту теперь нужны были успехи любой ценой и как можно скорее. Тем самым он бы успокоил общественное мнение и получил моральное право примерно наказать враждебные ему элементы в столице.

В окрестностях Адрианополя идущая в авангарде пехота под командованием Себастьяна застала врасплох отряд вестготов, который был нагружен огромными трофеями и чувствовал себя настолько в безопасности, что даже не выставил караулов. Отбитая добыча не поместилась ни в стенах Адрианополя, ни на просторном выгоне перед городом. Этот успех сослужил плохую службу римлянам, сделав их излишне самоуверенными, а вождя готов Фритигерна заставил усилить бдительность и собрать свои разрозненные отряды.