Читать книгу "История династии Сфорца - Леси Коллинсон-Морлей"

Затем она призвала брата Томазо, молодого красавца Джакомо Фео (вполне возможно, что он был ее тайным мужем — на открытый брак с ним она не могла решиться, опасаясь потерять опекунство над Оттавиано), — и заявила ему, что он должен стать комендантом Равальдино. Он попытался возражать, сказав, что, после того как его семья столь долго служила правителям Форли, он не может согласиться, если брат его виновен в измене. Но ей удалось убедить его, добавив при этом, что с Томазо не случится ничего дурного и вскоре он снова будет принят к ней на службу. Известно, что у Катарины был сын от Фео, хотя те немногие, кто посмел говорить об этом, погибли мучительной смертью. Судя по описаниям, Фео был красивым молодым человеком, с тонкой, изящной фигурой и добрым нравом. Пользуясь благосклонностью своей госпожи, он быстро приобрел значительную власть. Вскоре в его распоряжении оказались вся ее армия и все замки. Естественно, его успех вызывал зависть и подготавливал почву для новых заговоров.

Вторжение французов поставило Катарину в сложное положение. Флорентийский посол сообщал, что она стала чрезвычайно подозрительной: «Ни одной живой душе не позволяет она входить в Форли; если кто-либо принимает чужаков в своем доме, то это рассматривается как серьезный проступок». С одной стороны, Людовико Сфорца призывал ее дожидаться прибытия французского короля, с другой стороны, кардинал Риарио требовал позволить войскам неаполитанцев расквартироваться на ее территории. Ее государство было невелико, но занимало важное стратегическое положение, поскольку через него пролегал один из двух маршрутов с севера на юг Италии, а также дорога из Тоскании в Валь ди Ламоне. Более того, само имя ее обладало огромным авторитетом, поэтому ее присоединение к той или иной из враждующих сторон означало бы значительное усиление позиций ее союзников, хотя сама она располагала весьма небольшой армией. Поначалу она заявляла о своем нейтралитете, но затем решила пренебречь семейными узами и разделить жребий с Неаполем, подвергающимся необоснованному нападению; кроме того, ее посла в Риме ожидал столь же роскошный прием у Папы Александра VI, которого прежде был удостоен ее дядя Асканио. Понтифик обещал даже стать приемным отцом ее сына Оттавиано. Помня о близких с ним отношениях в первые дни ее первого приезда в Рим, она полагала, что сможет рассчитывать на его дружбу.

Но когда французы осадили Мордано, а Альфонсо, герцог Калабрии, и пальцем не пошевельнул, чтобы прийти к ней на помощь, она переменила свое отношение к ним и, проклиная трусость своих прежних союзников, решила впредь полагаться лишь на свои родственные связи со Сфорца. Отступая, неаполитанцы выместили свое негодование на ее владениях и подданных, но они казались ягнятами в сравнении с французами, которые относились к своим союзникам точно так же, как к своим врагам. Их поведение возбудило столь же жестокую ненависть к ним в Романье, как и по всей Италии. Они разрушали и грабили мельницы, отнимая у крестьян посевное зерно. Тем не менее Катарина устроила роскошный банкет для Стюарта д'Обиньи, Линьи, братьев Сансеверино, Гонзага из Мантуи и других предводителей своих новых союзников. Французы были в полном восторге от графини, которая, будучи еще их врагом, своим упорным сопротивлением заслужила их уважение. Карл VIII, во время своего пребывания в Сиене, тактично выразил ей признательность, сделав Фео французским бароном.

После захвата Неаполя Катарина отказалась присоединиться к альянсу против Франции, чем вызвала неудовольствие Людовико, которому не понравилось проявление такой независимости со стороны племянницы. Все больше и больше она сближалась со своими соседями флорентийцами, которым она всегда (даже до гибели ее мужа) симпатизировала; и теперь уже ничто не препятствовало ее союзу с ними.

Высокомерие Фео при его безраздельном влиянии на графиню вызывало жестокую ненависть к нему и способствовало быстрому снижению популярности Катарины. Флорентиец Белло приводит описание красивого молодого человека, сидящего на краю окна в костюме из темно-красного сатина с мантией из золотой парчи, и рядом с ним, в высоком деревянном кресле, Катарина, закутавшаяся в мантию из белой дамастной ткани с черным поясом — «они выглядили прекрасной парой». Если бы рядом с ней не было мессира Джакомо, то она не вымолвила бы ни слова. Он соглашался со всеми суждениями графини, а она вторила ему. Они сообщили флорентийцу о всеобщем убеждении в том, что вооруженные люди, прибывающие из Ломбардии в Романью, посланы, чтобы отстранить мессира Джакомо от власти, «но они снесут любой удар судьбы, и если Мадонне будет угодно лишить ее всех друзей, детей и собственности, то они скорее отдадут свои души Дьяволу, а графство — туркам, нежели расстанутся друг с другом». И горе Белло, если он промолвит хоть слово об этой тайне кому-либо, кроме флорентийской комиссии. Она отыщет его на краю земли и изрубит на части. Разумеется, Белло уже предвидел грядущие неприятности. Но легко представить, как наслаждалась графиня любовью этого молодого красавца мессира Джакомо после стольких лет, проведенных с Риарио.

Фео чувствовал себя полновластным хозяином как викариата, так и самой Катарины. Он разъезжал по городам так, словно бы они принадлежали ему, в великолепном облачении с большой свитой. Все налоги проходили через его руки, и он же выплачивал жалованье войскам. Казалось, Катарина находила особое удовольствие в том, чтобы подчиняться ему и исполнять его малейшие прихоти.

Наибольшую ненависть к Фео питали Маркобелли и Орчиоли. Именно этим двум фамилиям, более чем кому бы то ни было, Катарина была обязана возвращением себе своего государства. Она была искренне благодарна им и, чтобы угодить им, даже изгнала некоторых своих друзей, хотя это и расходилось с ее желаниями. Теперь же ей пришлось заключить под стражу нескольких Орчиоли за их открытый мятеж против ее фаворита, на который они пошли с бескомпромиссной жестокостью, свойственной уроженцам Романьи. Последствия такого шага легко предсказуемы. Орчиоли решили устранить Фео. В любом случае властные амбиции фаворита герцогини зашли слишком далеко, что быстро сделало его неприемлемым для граждан Форли. Однажды он избил Оттавиано, которому к тому времени исполнилось семнадцать лет. Оттавиано не был наделен ни способностями, ни силой характера (позднее, уже став кардиналом, он чудовищно располнел); однако со всех сторон его побуждали заявить о своих правах. Гетти, один из его телохранителей, обещал ему при содействии Орчиоли покончить с Фео. В заговор были посвящены также два священника. Они спланировали нападение в церкви, но эта попытка сорвалась, поскольку мессир Джакомо явился туда со своей охраной. Затем, 14 августа 1495 года, Катарина возвращалась с охоты в карете вместе со своими сыновьями. Ее сопровождали несколько телохранителей и, разумеется, Фео, верхом на лошади. У городских ворот к ним подошел Гетти, и Фео поздоровался с ним, после чего слуга Гетти нанес ему смертельный удар, тогда как его хозяин, священники и другие заговорщики набросились на тело, обезобразив Фео ударами по лицу. Труп они сбросили в канаву.

Катарина вскочила на лошадь одного из своих охранников и помчалась в Рокку. Ее сыновья Оттавиано и Чезаре, будучи замешанными в заговоре, не осмелились следовать за ней, найдя убежище в доме одного из друзей. Заговорщики объявили, что они действовали по приказу графини и Оттавиано. Когда правда раскрылась, Гетти попытался бежать, но был убит.