Читать книгу "Соперник - Пенелопа Дуглас"

Фэллон стала расстегивать блузку, но я остановил ее.

– Нет. Не трогай. Сегодня я тебя раздеваю.

Просунув руки ей в джинсы, я не удержался и провел ладонью вверх-вниз по гладкой попке в стрингах. Затем я снял оставшуюся одежду.

Я не стал менять ничего в тех ночах, которые мы провели вместе, но чувствовал себя немного виноватым за то, что обращался с ней как изголодавшийся, эгоистичный подросток. Сегодня ночью я должен был это изменить.

Я буду все делать медленно.

На ней были крошечные черные стринги, а белая блузка едва прикрывала бедра. Фэллон смотрела на меня, с нетерпением ожидая следующего шага.

Расстегивая блузку, я чувствовал, как часто поднимается и опускается ее грудь под моими ладонями. Когда кофточка соскользнула с плеч, я сжал кулаки и напрягся всем телом, потому что кровь резко прилила к члену.

На ней был комплект: трусики и полупрозрачный черный лифчик. Я не ожидал ничего подобного. Под белой блузкой его не было видно. Через тонкую сетку отлично просматривалась ее грудь, и я погладил уже затвердевший сосок.

А потом коснулся ее лица и провел большим пальцем по нижней губе.

– Да ты просто живое воплощение мечты.

Она приоткрыла рот, облизала мой палец и стала медленно и нежно посасывать. Все тело покалывало, как будто в нем свело каждую мышцу.

Я расстегнул лифчик и потянул на себя, позволив ему упасть на пол. А потом накинул ей на плечи блузку, которая все еще оставалась у меня в руке, и помог снова просунуть руки в рукава.

Встретившись с ней взглядом, я прочитал в ее глазах немой вопрос. Но что тут скажешь? Я много всякой фигни говорил о ее одежде и о том, как много под ней скрыто, но оказалось, что мне нравятся девушки, в которых есть загадка.

Мягко толкнув Фэллон на кровать, я уложил ее на спину и стянул с ног трусики.

Залезая сверху, я увидел, как соблазнительно ее грудь выглядывает из расстегнутой кофточки, и сказал с напряжением в голосе:

– Сегодня ночью, Фэллон, я хочу видеть тебя в этой блузке. И только в ней одной. Ты будешь носить ее всю ночь, и она будет на тебе во время занятия любовью.

Она нахмурилась, но не успела ответить, потому что я проскользнул пальцем в ее горячую дырочку, и вместо ответа с ее губ сорвался сладкий стон, когда она в блаженстве запрокинула голову назад.

Каждый раз, когда мой палец касался стенок ее лона, я ощущал новый прилив сил. У нее там все было так узко, и меня еще больше заводило то, как она сама жадно насаживалась на мой палец. Ее стоны становились слабее, и я ввел еще один палец, чувствуя напряжение во второй руке, на которую опирался.

Фэллон закрыла глаза, ее губы были напряжены, и тишину комнаты нарушало только ее громкое дыхание.

Она жаждала продолжения, поэтому, не переставая водить пальцами туда-сюда, я стал водить большим пальцем вокруг клитора. Она двигала бедрами быстрее и быстрее, заставляя мою руку проскальзывать еще глубже.

– Фэллон, ты кончаешь?

– Да, – выдохнула она. – Глубже, быстрее.

Глубоко вдохнув, она закричала.

Двигая пальцами быстрее и жестче, я не мог не заметить, как она в точности подстроилась под мой ритм. Каждое ее движение, каждый выдох содержали в себе мольбу.

Больше.

Быстрее.

Жестче.

– Ох, детка. Видела бы ты себя сейчас.

Я сглотнул, понимая, что она уже на грани, зная, что она просто не может двигаться еще быстрее. Нырнув в нее так глубоко, как только мог, я нажал на стенку пальцами и стал поглаживать ее изнутри круговыми движениями.

– О боже, – надрывалась Фэллон, выгнув спину и извиваясь на кровати. Снова запрокинув голову, она задышала быстро и неровно, а я, не доставая руку, гладил большим пальцем ее клитор.

В ней все было великолепно. Подняв вверх указательный палец, я прошептал:

– Фэллон.

Она открыла глаза. На лбу у нее выступили капли пота, лицо выражало блаженство.

– Ты была у меня первой во всем. И ты моя единственная любовь.

Я хотел, чтобы она об этом знала. Несмотря на годы, необходимость расстаться и боль, я хотел, чтобы она знала, что она единственная женщина, которую я любил по-настоящему.

Сев, она положила ладони мне на лицо.

– Больше никто нас не остановит.

Это прозвучало скорее как боевой клич, а не как констатация факта. Будто она сказала: «Да, мы поженились, и вы ничего не можете с этим сделать». А потом добавила: «Но можете попытаться».

Я поймал губами ее губы и коснулся языка, страстно целуя и напрягаясь всем телом, затем встал и скинул с себя оставшуюся одежду.

Она опустила взгляд на мой эрегированный член, а я глаз не мог оторвать от ее обнаженной груди, выглядывающей из блузки.

Положив ее на кровать, я залез сверху и, не переставая целовать бархатную кожу, вошел, но совсем неглубоко, чтобы тут же выйти назад. Забрав с собой немного влаги, я поводил головкой вокруг клитора. Она тихонько застонала. Ее губы задрожали. Я снова вошел и вышел, чтобы погладить концом ее набухшую горошину.

– Мэдок, – простонала она, словно мучаясь от боли, – я не пианино. Хватит играть.

Улыбнувшись, я вошел в третий раз, медленно, ощущая каждый сантиметр.

– Я не слишком тяжелый? – спросил я, ложась на нее всем телом.

Я не люблю миссионерскую позу. Существует множество других позиций, в которых открывается куда лучший вид на тело девушки. Но в этот раз все было по-другому. Я хотел прочувствовать ее полностью.

Она вздрогнула от поцелуя.

– Нет, мне даже нравится.

Она провела ладонями по моей спине и прижала к себе попу, заставляя меня войти еще глубже.

– Вот сюда, – умоляла она. – Да, вот так.

Господи.

Я прислонился к ней лбом и глубоко вдохнул. Ее грудь – точнее, та ее часть, что была открыта взору, – была мокрой от пота и вздрагивала от каждого моего движения. Какая прекрасная картина. Член, весь в ее соке, входил внутрь и выскальзывал наружу еще быстрее, потому что она начала помогать мне руками.

Черт, какая же она ненасытная, и как же это меня заводит. Я так долго не вытерплю. Обхватив ее за бедра, я перекатился на спину и усадил ее сверху. Блузка сползла с одного плеча, обнажая грудь наполовину. Как бы я ни сгорал от желания дотронуться, просто смотреть на то, как она двигается, было куда приятнее. Придерживая ее только за бедра, я глаз не сводил с тела, которое пластично двигалось, нависая надо мной, с того, как сексуально она закусила нижнюю губу и как поблескивает в тусклом свете мокрая от пота кожа.

– О боже! – кричала Фэллон, начиная увеличивать темп.