Читать книгу "Мои посмертные воспоминания. История жизни Йосефа «Томи» Лапида - Яир Лапид"

В нашей семье ты всегда был и всегда будешь Путеводитель Лапид. Ты – наш капитан, наш якорь, наш штурвал и наш компас. Ты ветер в паруса и карта звездного неба. Спокойно ли море или штормит, идет ли все по плану или вопреки ему – ты уверенно ведешь наш корабль.

Море – оно необъятное, опасное, искушающее, дающее пищу, развлекающее, успокаивающее. Таков и ты. В моей сорокатрехлетней жизни с тобой не было ни одного скучного дня. К сожалению.

Я, конечно, плакал, как всегда, и смеялся, и обнимал всех, и подумал, что в итоге жизнь – это любовь: люди, которых ты любишь, и люди, которые любят тебя.

Зазвучали песни, а я стоял в стороне и смотрел на свою семью. В одном конце зала Мерав прислонилась к плечу своего супруга Дани, человека по-настоящему культурного, умного и благородного, который сделал ее жизнь счастливой. Рядом с ними две дочери: трехлетняя Нóга, для которой весь мир – площадка для игр, и шестимесячная Нета, рыжая и круглощекая, дремлющая в переносном кресле-кроватке. Из всех детей моих детей она больше всех похожа на меня, но, в отличие от своего деда, она еще и красивая.

Яир и Лихи были в другом конце зала. Мой сын-бунтарь стал за прошедшие годы не менее известен, чем его отец. Его последний триллер «Шестая загадка» на прошлой неделе возглавил список бестселлеров, в котором до недавнего времени находилась первая книга Лихи «Секреты, которые я хранила». Пытаюсь сообразить, встречались ли мне еще супруги, у которых почти одновременно выходили бы бестселлеры, и мне в голову приходит только один пример – Шула и я.

И все же, когда я смотрю на Яира, мое сердце сжимается. К этому молодому человеку весь мир относится как к «золотому мальчику», которому все достается легко, а он тихо и стойко справляется с трагедией, которая будет сопровождать его всегда. Его сыновья Йоав и Лиор талантливы и успешны, а пятилетняя дочь Яэль страдает аутизмом. Она не говорит, оторвана от мира и реагирует только на определенные фразы. Эта нежная, очень красивая и живая маленькая фея будет нуждаться в заботе и защите на протяжении всей жизни. Интенсивные усилия по уходу за Яэль, для которых требуется армия помощников, отнимают у Яира и Лихи много сил и средств. Но Яир никогда не жалуется. «Ты счастлив?» – спросил я его недавно. Он, казалось, удивился этому моему вопросу. «Конечно, – сказал он. – Очень».

Способность быть счастливым не связана с обстоятельствами нашей жизни. Я знаю людей, которым не пришлось бежать от Катастрофы или пережить смерть дочери в автомобильной аварии, но они были гораздо менее счастливы, чем я. В мире издаются тысячи книг, авторы которых делятся «секретами счастья», но приносят счастье эти книги, как правило, только издателям. Счастье, на мой взгляд, – это черта характера. Так же, как есть люди, умеющие рисовать, и люди с музыкальным талантом, есть люди, у которых дар – быть счастливыми.

Я был счастлив в тот день, хотя и скучал по Михаль. Пелена печали накрыла меня, потому что ее не было с нами. Если бы она была жива, то была бы рада этому торжеству и все, конечно, кружились бы вокруг нее, как бабочки вокруг цветка. Но нет связи между тем и другим. Противоположность счастью – не печаль, а одиночество. А я не был одинок.

Пока я был счастлив в личной жизни, жизнь государства (надеюсь, я не буду похож на Людовика XIV, если скажу, что государство – это для меня очень личное) ввергала меня в грусть и отчаяние. Не потому, что что-то изменилось, а как раз наоборот – оттого, что не менялось ничего.

На Песах мы поехали отдохнуть на север страны вместе с Ольмертами и еще одной парой. Мы отлично проводили время, наслаждаясь древними видами и горным воздухом, чистым как вино, которое сопровождало наши беседы. Все ощущали надвигающуюся опасность второй интифады.

«Как же решить эту проблему?» – раз за разом спрашивали мы себя и понимали, что у нас – возможно, самых опытных в Израиле людей – нет ответа на этот вопрос.

Когда мы вернулись, я получил письмо по электронной почте от старой знакомой из Майами. Она предлагала нам приехать погостить у нее несколько недель, чтобы отвлечься от мыслей «об этой вашей войне». Письмо это меня глубоко расстроило. Оно напомнило мне те письма, которые американские евреи посылали в Европу перед Второй мировой. Еще я вспомнил телефонный звонок от родителей Шулы перед Шестидневной войной с предложением прислать детей, «чтобы спасти хотя бы их».

Был ли вообще хоть один год, когда такая просьба была бы неуместна? Арабские беспорядки 1929-го? Война за независимость в 1948-м? 1956-й? 1987-й? 2001-й? 2010-й? 2015-й? Почему нам суждено всегда возвращаться в Дженин, атаковать Газу, оплакивать смерть родных и друзей, погибших в терактах? Почему мы должны постоянно извиняться перед всем миром за гибель невинных людей во время операций, которые наша армия просто вынуждена проводить?

Пресловутая политкорректность мешает нам обсуждать тот факт, что самая большая наша проблема – ислам. Если бы речь шла только о национальных интересах палестинцев, мы бы уже давно с ними договорились. Бог и Аллах знают, что мы предлагали им больше, чем они когда-либо могли мечтать. Но на одного светского палестинца, заинтересованного в достижении соглашения, приходится два религиозных фанатика, жаждущих нашей смерти. Радикальный ислам объявил войну на уничтожение всем основным ценностям западного мира: свободе, демократии, равенству, науке, технологиям, феминизму, прогрессу.

Из пятидесяти семи исламских государств современного мира ни одно не является демократическим. Во всех процветают диктаторские режимы, одни чуть более просвещенные, другие менее, пропитанные коррупцией, нищетой, ненавистью и – главное – завистью. Ислам дважды пытался покорить Европу: однажды, когда завоевал Испанию, и во второй раз, когда дошел до ворот Вены. Но оба раза потерпел неудачу.

«За последние семьсот лет, – писал когда-то профессор Михаэль Харсегор с присущей ему смелостью, – ислам не внес никакого существенного вклада в человеческую культуру, философию, науку, медицину – ничего, из чего слагается цивилизация, достойная называться таковой».

И хотя сотни миллионов мусульман по всему миру (и в Израиле) мирно живут, как все обычные граждане, люди, которые утверждают, что представляют их интересы, ведут невинных верующих во имя священной войны к катастрофе, какой, возможно, не знала еще история человечества.

Не ислам сам по себе является бедствием, а ислам радикальный, воинствующий, видящий выход только в полном разрушении западной цивилизации, которая напоминает ему о его крахе. Вопреки всем лицемерным отрицаниям мы являемся сегодня свидетелями войны религий, войны культур, войны двух цивилизаций.

– Если ситуация такова, как ты описываешь, – сказал Ольмерт, когда мы сидели на балконе во время отдыха, наслаждаясь прекрасным галилейским вином, – тогда тем более ты должен войти в правительство и помочь ему в этой войне.

– Ты не прав, – ответил я ему. – Я борюсь за то, чтобы мы оставались частью просвещенного западного мира, что невозможно с ультраортодоксальными партиями. Скоро будут выборы, мы получим десять мандатов, и политическая карта изменится.