Читать книгу "Надежда - Светлана Талан"

– Что бы ты мне ни говорила, я никогда не поверю, что Юра трус, – твердо заявила мама. – Вот увидишь, пройдет совсем немного времени, и все тайное станет явным.

– Только зачем мне это тогда? Ведь будет еще больнее.

– А может, наоборот? Может быть, когда все прояснится, тебе станет легче?

– Я не знаю, что будет потом. Сейчас я знаю одно: Юра струсил и сбежал. А еще я знаю, что любила его и буду любить всю оставшуюся жизнь, где бы он ни был и с кем бы он ни был. Пусть даже он трус, но он сделал мою жизнь светлой, яркой, радостной…

– Не надо говорить о Юре в прошедшем времени.

– Он не в прошедшем времени. Время остановилось, значит, он навсегда будет жить в моем сердце.

Мама прилегла рядом и обняла меня.

– Доченька, помни одно: ты не должна падать духом, никогда, ни при каких обстоятельствах. Юры сейчас нет рядом, но пусть тебя не оставляет надежда.

– Надежда? На что?

– На то, что просто произошло неприятное недоразумение. Скоро все выяснится и станет на свои места. Не живи прошлым – оно убивает, и оставь в сердце место для Юры. Для него и для надежды. Помнишь, когда мы жили в селе и ты одевалась не так, как все твои одноклассники…

– Я просто была Гадким утенком, – улыбнулась я, вспомнив свои детские ощущения с горьким привкусом.

– Что тогда тебе помогло не стать глупой, ленивой, безразличной?

– Надежда на лучшую жизнь после окончания школы.

– Вот видишь! Если бы ты потеряла веру в то, что эта лучшая жизнь настанет, то… неизвестно, чем бы все это закончилось.

– Да. Я верила в сказку, верила в чудесное превращение Гадкого утенка в прекрасного лебедя.

– И все получилось, как в сказке. Потому что ты верила. Самое главное – никогда не терять надежду, иначе сама жизнь потеряет смысл.

Прекрасная нимфа

Я проснулась тогда, когда первые веселые лучики яркого солнца бесцеремонно заглянули в мою комнату и затанцевали по стенам, моей постели и по лицу. Зажмурившись, я отвернулась в сторону, позволив лучикам понежиться несколько минут на моей еще теплой, смятой после сна подушке, а сама вскочила с постели и поймала ногами вечно пытающиеся ускользнуть тапочки. Залитая ярким солнечным светом комната, доносящийся с улицы шум первых троллейбусов, свежий утренний ветер-шалунишка, тайком пробравшийся в приоткрытое окно, – все это придавало оптимизма и хорошего настроения, несмотря на удручающий финал вчерашнего вечера.

Из комнаты мамы не доносилось никаких звуков, и я тихонько прошла в кухню и поставила чайник на плиту. Сделав пару бутербродов с сыром и ветчиной, я дождалась, пока чайник запыхтел, как старый паровоз, и из его носика устремилась вверх тоненькая струйка пара. Опустив на дно чашек пакетики чая «Липтон», я залила их кипятком. Размешивая в чашке сахар, я специально звенела ложкой, чтобы мама услышала этот мелодичный звук и пришла в кухню составить мне компанию, но в спальне по-прежнему царила тишина. Рука потянулась за бутербродом, но на полпути остановилась. Я подумала, что будет приятнее и привычнее позавтракать с мамой, и решила заглянуть в спальню.

– Мамочка, я не пойму, тебя зовут Аля или Соня? – спросила я, увидев, что мама лежит на боку, ее волосы рассыпались по подушке, а игривые солнечные лучи сделали их огненно-рыжими. Тонкий плед был отброшен в сторону, и я залюбовалась ее красивым телом, которое выглядело очень соблазнительным в розовой ночнушке и кружевных трусиках.

Подойдя ближе, я заметила, что ее кожа очень бледная, а тело – странно неподвижное. Страшная догадка пронзила меня, и по спине пробежал холодок. Я бросилась к маме и дотронулась до ее безвольно поникшей руки с посиневшими ногтями. Она была холодной.

– Мама! – вскрикнула я и отдернула руку.

Автоматически приложив пальцы к ее шее, я не нашла пульса и все поняла. Все еще не веря в произошедшее, охваченная ужасом, я приложила голову к ее груди, пытаясь услышать биение сердца, потом поднесла ладонь к побелевшим губам – дыхания не было.

Я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Мир перестал для меня существовать, и он с бешеной скоростью уносился из-под ног. Я безвольно опустилась на пол у кровати, не спуская глаз с навечно застывшего лица мамы. Мое сознание было парализовано, в голове стучало набатом: «Мама умерла! Мама умерла!»

– Мама! – Еще надеясь на чудо, я легонько тронула ее за плечо и дрожащим голосом попросила: – Мама, скажи, что это неправда. Скажи, что я ошибаюсь, что мне это снится. Мама, не надо больше так шутить. Хорошо?

Она молчала. Только теперь я осознала реальность случившегося, подскочила с пола, и из моего горла вырвался крик отчаявшейся души:

– Не-е-е-т!!! Мамочка, не-е-е-т!

Я заметалась из угла в угол, заламывая руки от безысходности, окутанная саваном ужаса. Из груди вырывались громкие рыдания, глаза застилали слезы, и только когда я наткнулась на угол стола и ощутила боль в ушибленном бедре, до моего затуманенного сознания дошло, что надо что-то делать. Я судорожно схватила телефон и нажала на кнопку вызова. Мне нужен был Юра! Сейчас, немедленно, пока я не сошла с ума, но… абонент был недоступен. Охваченная паникой, я выскочила на лестничную площадку и изо всех сил стала колотить кулаками в деревянную дверь соседа, напрочь забыв о существовании кнопки звонка.

– Степан Иванович! Степан Иванович! – закричала я диким голосом.

Я увидела растерянное и испуганное лицо соседа.

– Мама… Мама… – пролепетала я.

Он сразу все понял.

– Не может быть. Не может быть… – тихо произнес он и побледнел. Его губы задрожали, и лицо исказило отчаяние.

– Позвоните… куда надо, – попросила я и вернулась в квартиру.

Пошатываясь, я пошла в спальню. Мне вдруг показалось, что я ошиблась и сейчас увижу маму сидящей в постели с улыбкой на лице, но ничего не изменилось. Ее лицо было безжизненно-бледным и застывшим, величаво-спокойным.

– Господи, за что?! – воскликнула я, не помня себя от горя.

– Я… я позвонил… Скоро приедут, – услышала я за спиной хрипловатый голос соседа.

Степан Иванович, заглянув в спальню, как-то весь сжался, и в его глазах заблестели слезы.

– Алечка, – тихо произнес он. – Это несправедливо, это неправильно… Так не должно быть.

– Я хочу проститься с мамой, – сказала я и добавила: – Пока… они не приехали.

– Да, да, – закивал Степан Иванович и бесшумно вышел.

Я подошла к маме и опустилась перед ней на колени.

Даже сейчас, в лапах безжалостной смерти, она была красива. Казалось, что на постели лежит прекрасная златовласая нимфа, которая целую ночь провела на лоне природы, распевая песни, играя и водя хороводы. Перед рассветом она искупалась и, поскольку ее одолела усталость, прилегла отдохнуть и мгновенно уснула, а мягкие золотистые волосы ореолом лежали вокруг ее головы. На ее лице разгладились мелкие морщинки, губы были слегка приоткрыты, и только полная неподвижность, отсутствие дыхания, бледность и холод, исходивший от тела, говорили о том, что она на пути в вечность.