Читать книгу "Ад Лабрисфорта - Джей Эм"

Всё закончится… Всё закончится там, где началось. Что-то в этом роде, кажется, сказала Клементина Пинго, вспоминая о случившемся с её мужем. Но ведь это только для Грэгори всё началось с тюрьмы, когда он взялся за строительство. А она, Патриция, и Уэсли, не имели к этому никакого отношения. Начало их лабрисфортской истории совсем в другом месте – около пруда в парке «Перекрёсток»!

Патриция вскочила, схватила со стола ключи от машины и от офиса, сгребла в охапку сумку и плащ – и выбежала за дверь, как будто её сдуло ураганом.

Флэш отправился к острову… И, наверное, это правильно. Но её путь лежит не к лодочной станции в Лотлорне. Её цель куда ближе, в каких-нибудь пятнадцати минутах езды.

За прошедшие двадцать лет в парке мало что изменилось. А что может здесь так уж сильно измениться? Те же клумбы – сейчас на них доцветают последние осенние астры и георгины, – те же аллеи, обсаженные тополями и липами, те же газоны. Скамейки раньше были другие, попроще. Теперь поставили новые, на узорных кованых ножках. Но поставили, естественно, там же, где стояли прежние.

Медленно шагая по парку, Патриция сама почти не верила в то, что два десятка лет избегала бывать тут. Интересно, что бы сказали её пациенты, знай они об этом…

Народу в той части «Перекрёстка», где располагался пруд, сегодня оказалось немного. Несколько матерей с малышами; мальчишка, в одиночестве гоняющий футбольный мяч; парень с девушкой – почему-то на разных концах скамейки – видно, только что поссорились. В отдалении маячили два типа подозрительно нетрезвой и бродяжьей наружности. Вот и всё.

Конечно, для семейных пикников сейчас не время. Сырость, ветер, холод. Желающих прогуливаться в такую погоду мало.

«Но их не так мало, как в тот день двадцать лет назад – правда? Хотя тогда было лето, было солнечно и тепло…»

Всё, хватит топтаться на месте, изображая ходьбу. Патриция ускорила шаг. Вскоре из-за деревьев показалась зеленовато-свинцовая гладь пруда. Усилием воли заставив себя не остановиться, не повернуть прочь, Патриция подошла к самому берегу.

«Кажется, я стою на том самом месте. Или нет? Тогда я прошла чуть дальше… и чуть ближе к воде».

Сырой холод забрался под одежду, заставив Патрицию содрогнуться. А может, дело было вовсе не в холоде.

«Вот, я здесь. Но зачем?»

Вода у берега была тёмной – казалось, что дно пруда не понижается, а обрывается отвесно. Подступив совсем близко к краю, Патриция заглянула в глубину – так заглядывают не в большой открытый водоём, а в колодец, который сверху представляется бездонным. Заглянула – и увидела своё отражение.

* * *

Всё ещё продолжая смеяться, Уэсли поднялся с бордюра и направился к синей высотке. Нет, в самом деле, это хитрый ход со стороны Лабрисфорта – так использовать его стремление к превосходству. Хочешь быть первым во всём? Прекрасно! Будь величайшим злодеем, носителем вселенского зла. Это тоже немало значит, не правда ли? Считай себя монстром, недостойным существования. В твоём сердце живёт самая чёрная тьма, которая заставляет тебя всюду видеть собственное подобие. Власть, основанная на силе? Это отражение твоего стремления быть сильнее других, и ничего больше. Диктатура? Ну, естественно, ведь в душе ты хочешь держать всех, кто тебя окружает, под контролем. Здесь недалеко и до фанатизма. «Цель оправдывает средства» – это вполне твоя философия, вне всякого сомнения. Господства проще всего добиться с помощью оружия, или с помощью машин – не важно, что это приведёт к катастрофе. А если станет совсем трудно – твоя задача одна: выжить. Выжить любой ценой – за счёт других, тех, кто слабее. Твоя душа – сплошной кошмар, каждая твоя мысль – как мерзкая тварь; если бы они существовали реально, твои мысли, тебе первому стало бы дурно от встречи с ними. Твоя собственная душа – твоя тюрьма. Ты – демон с огнём вместо крови и вместо глаз. Ненавидь себя. Разрушь себя и уничтожь.

Ты, ты, твоё, собственное, себя, себя…

Номер не пройдёт.

Иногда признать существование своей «тёмной стороны» полезно. Мысль о том, что он, Уэсли, может поступать не лучше других лабрисфортских обитателей, помогла ему пройти искушение «праведным» гневом. Храм Времени разрушился – и освободил не только Грэга Пинго, но и самого Флэша – от его прошлого, от обиды на мать.

Но слишком навязчивые размышления о худшей половине себя самого – это обратная сторона тщеславия.

«Мне кое-что стало понятно про темноту – про темноту внутри и снаружи. Как ни крути, на роль великого злодея я не тяну. Вселенские масштабы явно не мои. Тьма, которая есть во мне, не сможет заслонить небо. Думать иначе – всё равно что представлять ураганным ветром лёгкое дуновение… Лёгкое, как взмах крошечных крыльев».

Миновав последний ряд машин на стоянке, Уэсли поднялся по ступеням, ведущим к большим зеркальным дверям. Стоило ему приблизиться, как двери с едва слышным шуршанием разошлись в стороны. А когда Флэш переступил порог, почти беззвучно сомкнулись за его спиной.

Он оказался в просторном холле, наполненном людьми. Некоторые спешили, некоторые не слишком торопливо шли куда-то по своим делам. Не успел толком оглядеться, как к нему подошла светловолосая девушка в униформе: белая блузка, чёрные юбка и жилет, туфли на умеренно высоком каблуке. Мило улыбнувшись, блондинка поприветствовала его:

– Здравствуйте, мистер Флэш. Пожалуйста, пойдёмте со мной. Я провожу вас к леди Виктории.

Можно было бы задать блондинке один за другим сразу несколько очевидно напрашивающихся вопросов. Но Уэсли предпочёл воздержаться, и вежливо кивнул:

– Хорошо, пойдёмте, мисс Норма.

Имя девушки он прочитал на бейдже, приколотом к нагрудному карману её жилета.

Пока будем действовать по здешним правилам…

Интересно, кто такая эта леди Виктория? Она носит мрачный балахон и, выходя из дома по утрам, не забывает прихватить косу? Что, чёрт побери, означают слова Грэгори Пинго насчёт этого мира?

Ладно, надо успокоиться. Быть внутренне таким же спокойным, как внешне. Конечно, Грэг не имел в виду столь явных аналогий. Но почему-то был уверен, что если он, Флэш, дойдёт до одиннадцатой лабрисфортской параллели, то проиграет окончательно – проиграет в игре, где ставкой будет его жизнь. Провалит самое главное испытание.

Откуда у Грэга была такая уверенность? Он проиграл сам. Погиб в мире людей и попал в вечный плен в другом мире. Возможно, любой, кого коснулось влияние Лабрисфорта, заранее обречён. Наверное, дело в этом.

Наверное.

Так думал Уэсли, шагая вслед за девушкой в униформе по направлению к лифтам. Интерьер холла был неброский, но в нём чувствовалась почти неуловимый оттенок роскоши. Настоящей роскоши – без вычурности и кричащих деталей. Цветовая гамма, в которой оформлены стены и пол, приятна для глаз, отделка продумана до мелочей. Узоры на паркетном полу, расположение турникетов, разделяющих течение толпы на не мешающие один другому потоки, два ряда боковых дверей, светильники на высоком потолке, растения в простых, но изысканных вазах – всё это создавало впечатление целостности, завершённости, единства. И ничто не нарушало бы гармонии, если бы не обилие зеркал. Даже не просто обилие, а явно чрезмерное количество. Это единственная деталь, говорившая, что вкус тех, кто занимался декором этого помещения, небезупречен.