Читать книгу "Алмазный маршрут - Фридрих Незнанский"

То же было и на второй день. Эти «разгрузочные встречи» напоминали Галине посиделки бесполых роботов. Ей захотелось провокации. И поэтому она на третий день поведала номеру «четвертому» — пухленькой светлой женщине под сорок, — как она занималась сексом последний раз. Живописная история была взята из рассказа одной задержанной. Номер «четвертый» была шокирована — она то и дело смотрела в сторону камер, но Галину было не остановить. Ей в Москве дали указание сидеть, не высовываясь. Но у нее чесались руки (то есть язык) — тем более что может быть невиннее, чем рассказать о своей личной жизни за чашечкой чая.

Когда они уже выходили, воспитательница прошипела:

— Зря вы так поступили. Анастасия Валериановна рассердится.

Это было сказано почти со священным ужасом. За три дня, прожитых в интернате, Галина поняла, что Анастасия Валериановна устроила здесь настоящий психический террор — она выбирала себе фавориток, которых не особо нагружала работой, баловала сауной, платила премии и дарила дорогие подарки. Но некоторые попадали к ней в немилость. Им жилось несладко, и поэтому они из кожи вон лезли, чтобы понравиться заведующей. Повышение статуса происходило со служащей, если ее приглашали пить чай в кабинет заведующей, а низвергалась она, если Валентина, постоянная фаворитка Анастасии Валериановны, заявляла во всеуслышание, что заведующая ею недовольна.

Вообще, кроме охранников, здесь были одни женщины. Галина насчитала примерно двадцать человек, не считая заведующей, Валентины и кухарки. По ее наблюдениям, они не отлучались из интерната либо отлучались, когда она не видела.

Еще, по еле заметным взглядам, которые охранники бросали на заведующую, Галина поняла, что они, в зависимости от ее благосклонности, делят с ней постель. Сделав это открытие, Галина поняла, что теперь заведующая ассоциируется у нее с Екатериной Второй.

Валентина почти ворвалась в кабинет Анастасии Валериановны:

— Нет, вы видели, что эта мерзавка устроила в «Минуте откровения»?

— Ну и что такого? — безразлично сказала заведующая. — Она же не знает наших правил. Ей нужно объяснить, что в «Минуте откровения» она должна быть Доброй Матерью.

— Все она поняла. Это она сделала назло! Ее нужно наказать.

— Я смотрела рейтинг. Он зашкалил. Придется повторять эту сцену в записи.

— Но это противоречит правилам! — в отчаянии сказала Валентина.

— Иногда, в качестве исключения, Добрая Мать может побыть панельной девкой. По крайней мере, клиентам это понравилось. Может, я даже введу такую Роль.

— Но что скажут…

— Не твое дело, — оборвала Валентину заведующая. — Можешь идти. Да, и пригласи новенькую на чай.

— Хорошо. — Сжав губы, Валентина исчезла.

В ожидании новенькой директриса, от нечего делать, начала просматривать журнал «Педагогическое образование». Одна из статей привлекла ее внимание. Ее написал ректор Залунский. Где-то она недавно видела это имя. Память у заведующей была прекрасной, и меньше чем через десять секунд она вспомнила, что диплом новенькой был подписан ректором Залунским. Приятное совпадение. Анастасия Валериановна начала внимательно читать статью.

Но первые же строки ее почему-то насторожили: «С тех пор как я взял на себя руководство Новым педагогическим институтом, прошло четыре года. С тех пор…»

Заведующая читала и перечитывала эти строки, пытаясь понять, что ее насторожило. Потом в ее памяти всплыли цифры: 1998. Диплом Галины Романовой датирован этим сроком. Она внимательно прочитала статью до конца. В одном месте ректор прямо указывал, что пришел в институт в две тысячи первом. Как он мог подписать диплом в девяносто восьмом? Заведующая взяла трубку и почти крикнула секретарше:

— Личное дело новенькой. И Михаила ко мне. Немедленно.

Обед как раз заканчивался. Валентина вошла в столовую и, не глядя на новенькую, произнесла:

— Романову к заведующей. На чай.

Все остальные воспитательницы быстро переглянулись.

— Мне сейчас идти или подождать, пока дети поедят?

— Конечно, сейчас. Только вначале зайдите в комнату и приведите себя в порядок.

Галина посмотрела на халат — да, он заляпан и супом, и подливкой, а волосы ее совсем выбились из-под шапочки.

— Я сейчас. — Галина побежала к себе в комнату.

Заведующая встретила ее радушно, как никогда.

Она стала расточать Галине обильные комплименты по поводу ее первых дней работы. На столе стояло угощение. В продолжение разговора директриса придвигала ей то дорогие конфеты, то мед, то печенье.

— Что скажете? Как вам нравится у нас?

— Мне очень нравится. И дети, и комната, и питание.

— Хорошо, что дети на первом месте. — Заведующая издала короткий смешок. — Это самое главное, самое драгоценное, что есть у нас.

— Я с вами полностью согласна. Дети у вас прекрасные.

— Не уставали? Я знаю, что на первых порах всем приходится трудновато.

— Немного. Ведь все воспитательницы показывали мне пример истинного самопожертвования.

Галя опустила глаза долу.

— Если так, Галечка, пойдет и дальше, мы поднимем вам оклад в два раза.

— Спасибо. — Галина никак не ожидала такой «быстрой» щедрости. — Большое спасибо. Я обязательно оправдаю ваше доверие.

— Вы знаете, я даже подумываю сделать вас старшей: ни у кого из нашего педагогического состава нет такого блестящего образования.

«Что-то не так», — пронеслось в голове у Галины.

— У меня мало опыта, — робко пролепетала она.

— Главное — талант, Галечка. Вы знаете, недавно наткнулась на статью вашего ректора. Вот, прочитайте, пожалуйста. Думаю, что вам будет приятно.

Галя взяла журнал. Тревожный звоночек внутри превратился в царь-колокол. Прочитав первые строки, Галина сразу поняла, в чем дело. Несовпадение дат. По документам она окончила в девяносто восьмом, а этот ректор с две тысячи первого.

Дальше читать не имело смысла.

Но нужно было выгадать время.

Интересно, что им известно.

Галя постаралась сделать свое лицо как можно более «каменным». Камер здесь не было, но заведующая с милой улыбочкой внимательно за ней наблюдала.

В это время в голове у Галины вихрем проносились мысли: «Сказать, что диплом потеряла, а его восстановили в две тысячи первом? Хотя, кажется, на таких документах должно быть написано «восстановленный». Или сообщить, что Залунский был и. о. ректора в девяносто восьмом. А был ли? Нет, оба варианта не годятся — слишком легко проверить. Может, меня заслали конкуренты? К черту, какие конкуренты у детского дома. Или я из какого-нибудь детского «Гринписа»? Слишком наивно. Признаться, что я из милиции? Сказать, что за домом следят? Слишком опасно. Успокойся Галина, не паникуй. Думай, думай, думай…»